— Мам, пойдём. Это дача.
— Мам, — Ольга обняла её, — как вы могли такое подумать?.. В этот момент в кармане Натальи зазвонил старенький телефон. Сын написал:
«Мама, я тебя люблю. Спасибо за всё. Прости, что редко говорю это.» Впервые за долгое время бабушка позволила себе улыбнуться, хоть и сквозь слёзы.
Ольга первой вошла в дом — старая дача источала запах сосны, пыли и чего-то уютного. Пол тихо поскрипывал под ногами, в окне висел пыльный кружевной тюль, а на столе уже стоял термос и свежие булочки. — Вот, — прошептала Ольга, — это всё от тёти Людмилы. Она живёт рядом. Пообещала заходить, приносить молоко, хлеб. У неё есть куры. Бабушка медленно прошла внутрь, остановилась у окна и посмотрела в сад, где сквозь майскую траву пробивались тюльпаны. — Это… всё для меня? — голос слегка дрожал. — Конечно. Я же говорила, вам нужен покой. А дома вы всё равно не отдыхаете: то детям кашу готовите, то Игорю рубашки глажете… Бабушка молча уселась на тахту, не снимая платка с колен, крепко сжимая его, словно боясь, что сейчас Ольга скажет: «Прости, мама, я пошутила, поедем дальше…» Ольга присела рядом.
— Мам… — голос стал нежнее, — прости, что ты так подумала. Извини, что я сразу не объяснила. У меня тоже всё навалилось. Я не хотела причинять тебе боль. Просто устала. Бабушка кивнула.
— Понимаю, дочка. Только помни… стариков не стоит бояться. Мы ведь не тяжёлые, просто боимся оказаться ненужными. Ольга отвернулась, вытирая слёзы.
— Ты мне нужна. Ты нам всем нужна. Просто мы забываем говорить об этом. День прошёл в заботах: Ольга застилала кровать, включала обогреватель, ставила в вазу подснежники, привезённые с городского рынка. Бабушка всё сидела у окна, иногда закрывая глаза, словно всё ещё проверяя — не сон ли это. Вечером, когда Ольга уехала, Наталья вышла в сад. Воздух был свежим, пахло землёй. Она подняла лицо к небу и тихо произнесла: — Господи… спасибо, что я ещё кому-то нужна. В ту ночь она спала спокойно, впервые за многие месяцы. Утром проснулась от стука в окно — тётя Людмила пришла с бидончиком молока и тёплым пирожком. Жизнь продолжалась. Только теперь — чуть светлее.
