— Игорь предпочитал всё иначе… Ему нравилась тьма, создававшая более уютную атмосферу… Ольга не стала спорить. Однажды она просто подала старушке чашку чая и присела рядом:
— А когда вы в последний раз меняли что-то в своей жизни? Не ради других, а для себя? Та молчала, лишь глубоко вздохнула и впервые не отвернулась.
Внезапно появился муж. Он подошёл к воротам, заметно постаревший, сдержанно уверенный в себе.
— Привет, Ольга. Слышал, ты теперь хозяйка… Решил заглянуть. — Не стоило. Здесь больше ничего твоего нет.
— Ты не сможешь выгнать меня. Этот дом принадлежал моему отцу.
— Это дом, который он оставил мне за ту заботу, которую ты даже не заметил. Если найдёшь совесть — обжаливай.
Он замолчал. Попытался что-то возразить, но понял: прежняя Ольга исчезла. Та, что прощала, ждала и молчала. Перед ним стояла женщина, которая научилась быть собой — без разрешения, без страха и без него. Он ушёл, опустив голову. Прошло полгода.
Ольга открыла в Первомайске маленькую мастерскую — шила на заказ, создавая интерьерные игрушки, наполненные теплом. Женщины тянулись к ней — не только за работой, но и за советом, поддержкой, добрым словом. Кто-то за спиной шептал: «Вот сбежала, а теперь у неё всё прекрасно».
А кто-то завидовал — скрытно, по-человечески, с болью. Свекровь осталась жить с ней. Сначала тихо сидела в углу. Затем начала подавать салфетки, убирать посуду. И однажды, перед сном, сказала:
— Знаешь, ты для меня стала невесткой, а словно дочерью. Прости, что раньше не видела в тебе человека. Ольга улыбнулась:
— Лучше поздно, чем никогда. И в доме воцарилось настоящее тепло. Зима прошла. Весна в Первомайске всегда начиналась с аромата влажной земли и щебета птиц над крышами.
У дома Ольги распустилась сирень — та самая, которую когда-то посадил её покойный свёкор. Она заботливо ухаживала за кустами, словно лелея память о единственном человеке, который относился к ней по-человечески. Жизнь шла своим чередом.
В мастерскую заходили женщины — кто с подшивкой, кто просто поговорить. Ольга умела выслушивать. Удивительно, но чем меньше она рассказывала о себе, тем больше находили в ней поддержки окружающие. Однажды на крыльце возникла молодая девушка с испуганным взглядом.
— Простите, вы Ольга? — Да. Заходи, не бойся. Девушку звали Юлия. Оказалось, что она — новая жена бывшего мужа Ольги. Её выгнали, обвинив в «невоспитанности» и «бесполезности».
— Он сказал… что вы тоже ушли ни с чем, — тихо произнесла она, — но вы… вы ведь смогли? Ольга внимательно посмотрела на неё. Такая же молодая, потерянная, как она когда-то.
— Я ушла не с пустыми руками, Юлия. Я ушла с тем, что важнее всего — с собой. Всё остальное пришло позже. Юлия расплакалась. Ольга обняла её. Без жалости, без пафоса.
Просто по-человечески. Так, как когда-то мечтала, чтобы обняли её. С того дня в мастерской появилась помощница. Юлия быстро осваивалась, проявляла усердие и даже начала улыбаться.
Люди стали говорить: «Ольга приютила чужую, словно свою». Она лишь отмахивалась:
— Если бы мне тогда кто-то протянул руку, многое сложилось бы иначе. Свекровь сначала выражала недовольство, потом просто смолкла. А спустя несколько недель принесла Юлии чашку чая и тихо сказала:
— Не бойся. Всё наладится. У нас тут… как дома. В Первомайске поползли слухи. Кто-то шептал:
— Ольга ведь собирает чужих… Прямо как приют устроила.
А кто-то с завистью говорил: — У неё что ни день — порядок, спокойствие, свет в глазах…
Но Ольга уже не обращала внимания. Она жила.
