Тамара опустилась на диван, стараясь привести мысли в порядок.
– Значит, он был осведомлен о диагнозе… И решил переписать квартиру на мать, чтобы… Но почему же он не рассказал мне? Почему выгнал?
Илья продолжал внимательно изучать документы.
– Тут еще кое-что есть, – произнес он спустя минуту. – Это какой-то кредитный договор. Папа взял внушительную сумму в банке. А поручителем выступает бабушка Лидия.
Тамара нахмурилась, пытаясь сложить мозаичную картину.
– Он что-то замышлял. Что-то нехорошее.
В этот момент зазвонил телефон Ильи.
– Алло? – ответил он. – Да, это его сын… Что? Когда?.. Понятно. Сейчас приедем.
Он медленно опустил трубку.
– Это из больницы. Папа… его больше нет. Второй инфаркт, не смогли спасти.
Тамара закрыла лицо руками. Что-то внутри нее оборвалось – тридцать лет жизни, которые невозможно стереть ни одним решением суда, ни жестоким поступком.
– Поехали, – тихо произнес Илья. – Нужно… оформить документы.
В больнице их встретил молодой врач с уставшим лицом. Он рассказал, как все произошло, выразил соболезнования и проводил в нужное помещение.
– А женщина, что приехала с ним? – спросила Тамара. – Это его мать? Где она?
– Не знаю, – пожал плечами врач. – Она была здесь какое-то время, потом пропала. Кажется, говорила по телефону с кем-то.
Когда формальности были улажены, Тамара и Илья вышли на улицу. Моросил мелкий дождь, а ветер бросал в лицо холодные капли.
– Что теперь? – поинтересовался Илья.
– Не знаю, – покачала головой Тамара. – Я ничего не понимаю. Зачем он всё это затеял? Неужели он так меня разлюбил, что решил оставить ни с чем?
– Думаю, мы найдем ответы в этих бумагах, – сказал Илья. – Поехали домой, разберемся.
«Домой» – это слово теперь звучало горько. Где теперь её дом?
В квартире по-прежнему никого не было. Они вновь принялись внимательно изучать документы, и постепенно картина начала проясняться.
– Смотри, – сказал Илья, показывая матери бумаги, – папа взял кредит на лечение за границей. Огромную сумму. Но потом, видимо, понял, что шансов нет. И стал думать, что делать с долгом.
– Переписал квартиру на мать, чтобы кредиторы не смогли ее забрать после его смерти, – медленно произнесла Тамара, начинавшая осознавать ситуацию. – А меня выгнал, чтобы… чтобы что?
– Чтобы ты не отвечала по его долгам, – тихо сказал Илья. – По закону, если супруги живут вместе, долги считаются общими. А если официально разъехались…
Тамара покачала головой.
– Но почему он просто не объяснил? Почему не сказал правду?
– Гордость? – предположил Илья. – Или не хотел, чтобы ты видела, как он угасает? Или…
Он не успел договорить – в дверь позвонили. На пороге стояла Лидия Ивановна. Без вчерашнего блеска в глазах, осунувшаяся, с потекшей тушью.
– Значит, правда, – произнесла она, увидев их. – Паши больше нет.
Тамара молча кивнула.
– Вы знали о его болезни? – спросил Илья.
– Конечно, знала, – Лидия Ивановна вошла в квартиру и села на стул в прихожей. – Он позвонил мне месяц назад. Сказал, что ему нужна помощь. Что он задумал.
– И что же он задумал? – тихо уточнила Тамара.
Свекровь достала из сумки бумагу.
– Вот, – она протянула документ Тамаре. – Это дарственная. На твое имя. Я должна была подписать ее сегодня, после того как ты уедешь. Паша всё рассчитал – оформил квартиру на меня, чтобы защитить от кредиторов, а я должна была сразу же переоформить её на тебя. Но вчера, когда я увидела, как ты уходишь с приставами… – она покачала головой. – Я не выдержала. Сказала ему, что не могу участвовать в этом спектакле. Что нужно всё объяснить тебе. Тогда у него и случился приступ.
Тамара смотрела на свекровь, не в силах поверить услышанному.
– То есть… весь этот цирк с выселением… это была игра? Чтобы защитить меня от долгов?
– Паша всегда был упрямым, – вздохнула Лидия Ивановна. – Решил, что так будет лучше для всех. Что ты не должна страдать из-за его проблем. Лучше пусть ты его возненавидишь, чем останешься без крыши над головой.
Она достала из кармана ключи и положила их на стол.
– Держи. Это твой дом. Всегда был и будет твоим.
Тамара смотрела на ключи, и в голове крутилась одна мысль: «Алексей любил меня до последнего вздоха. По-своему, неловко, причиняя боль – но любил».
За окном перестал идти дождь, и сквозь тучи пробился слабый луч солнца. Жизнь продолжалась – теперь уже без Алексея, но с памятью о нем. И с пониманием того, что порой самые жестокие поступки диктуются самыми добрыми намерениями.
