Примерку свадебного платья пришлось отложить на следующий день — внезапно и неожиданно, словно удар грома среди ясного неба. Причина оказалась одновременно трогательной и тяжёлой: швея, создававшая изящное творение из тюля и кружев, была вынуждена срочно отвезти своего ребёнка в больницу. Ольга, стоя перед зеркалом в пустом салоне, на мгновение ощутила, как внутри всё сжалось от досады. Она так мечтала примерить своё платье уже сегодня — вообразить, как оно струится по фигуре, как сверкает на свету, подчеркивая каждую изгиб её тела. Она представляла, как Игорь затаит дыхание от восторга, увидев её в нём в день свадьбы. Но, глубоко вздохнув, она улыбнулась себе. Жизнь — не расписание, а поток, в котором бывают и паузы, и неожиданные повороты. Настоящие чувства не спешат, а истинная красота, как и любовь, требует выдержки. Завтра — тоже день. И, возможно, даже более подходящий, чем сегодняшний.
Она вышла на улицу Одессы, где солнце играло на лужах после ночного дождя, и вдруг ощутила, как сердце откликнулось на старые, забытые нити воспоминаний. Ведь она была так близко к тому району, где прошло её детство — где под каждым деревом, в каждом дворе остался след её смеха, где каждый поворот улицы хранил эхо детских игр и шёпот подружек. И вдруг её осенило: почему бы не навестить Марину? Без звонка, без предупреждений — словно в те золотые времена, когда мир казался проще, а дружба — крепче железа. В детстве они никогда не договаривались о встречах: просто мчались друг к другу, как домой. А если Марины не окажется дома, пирожные, которые Ольга приобрела в любимой кондитерской на углу, достанутся её матери, Нине Ивановне, которая всегда встречала её с горячим чаем и ласковым словом. Мысль об неожиданном визите согрела её душу, словно сказочный огонёк. Улыбка расцвела на губах, как весенний цветок, пробившийся сквозь снег. Озорной дух, словно пробудившись от долгого сна, зажёгся в глазах — и Ольга почувствовала себя той самой девчонкой, что бегала по двору с косичками, держа в руках куклу и мечты.
И вот он — знакомый двор, словно вырванный из старой, выцветшей, но всё ещё живой фотографии. Тот самый, где в детстве они с Мариной строили крепости из кирпичей, устраивали балы для кукол и спорили, чья фантазия ярче. Ольга остановилась на краю асфальта, будто опасаясь разрушить хрупкую иллюзию. Всё здесь оставалось прежним: качели, покрытые ржавчиной, словно шрамы времени; цветы в старых покрышках; тень от летней кухни, где девочки сидели под зонтами от солнца и шили крошечные платья из лоскутков. Марина была старше на пять лет — как старшая сестра, наставница, хранительница секретов. Она всегда уступала Ольге в играх, дарила последнюю конфету, училась у неё быть смелее, а Ольга, в свою очередь, учила её быть легче и свободнее. Детство казалось бесконечным. Без забот, без лжи, без предательств. Только смех, солнце и вечные обещания: «Мы будем сёстрами навсегда!» Теперь, стоя здесь, Ольга осознавала, как редко такие визиты стали происходить. Взрослая жизнь — это бег, дедлайны, планы, и даже встреча с лучшей подругой превращается в тщательно согласованное событие. Но сегодня — всё иначе. Сегодня она пришла просто так. С пирожными в пакете, с сердцем, полным ностальгии, и с мыслью: «Марина точно обрадуется!»
Дверь в старенький домик была приоткрыта, словно приглашая войти. Белоснежный тюль, развешенный в проёме, колыхался от лёгкого ветерка, словно маня внутрь. Ольга замерла на пороге. Как Нина Ивановна умудрялась сохранять ткань такой чистой, такой светлой, словно только что снятой с бельевой верёвки? Это казалось чудом, и Ольга всегда восхищалась этой женской аккуратностью, умением поддерживать порядок в быстро меняющемся мире. Аккуратно отодвинув тюль, она вошла, собираясь объявить о своём приходе, но вдруг остановилась.
— И когда же ты наконец расскажешь ей правду? — прозвучал голос Нины Ивановны, наполненный тревогой. — Вы с Ольгой прошли через многое! Вы словно сёстры! Как можно молчать перед ней? Это не просто тайна — это судьба!
Ольга застыла. Говорили о ней? Сердце забилось быстрее, словно предчувствуя беду. Она тихо подкралась ближе к залу, стараясь не издавать ни звука. И вспомнила — да, ещё в детстве они с Мариной выучили, какие доски скрипят, а где можно пройти бесшумно. Те доски остались прежними. Время не изменило их. И Ольга, словно в те далёкие дни, ступила на самые крепкие, стараясь не нарушить тишину.
— Мам, как я могу ей это сказать? — ответила Марина, и в её голосе звучала боль. — Она меня не поймёт. Я сама до конца не понимаю, как всё сложилось. Да и зачем ей это знать сейчас? Пусть выйдет замуж, пусть будет счастлива. А я… я пока подумаю, как быть. Есть вещи, которые не расскажешь даже самым близким. Даже если обещала вечную дружбу.
Слова впивались в Ольгу, словно ледяные иглы. О чём это они? Какие тайны скрывает от неё человек, которому доверяла больше всех? С кем делилась первыми поцелуями, слезами, мечтами? Ведь они клялись стать одной семьёй, одной душой. А теперь — ложь? Молчание? Что за тень легла между ними?
— Но сколько ты сможешь скрывать это? — настаивала мать. — Когда живот станет заметен, появятся вопросы. Что тогда? Будешь врать?
— Придумаю что-нибудь… — прошептала Марина. — Ей не обязательно знать, что отец моего ребёнка — Игорь.
Эти слова поразили Ольгу, словно удар молнии. В голове вспыхнуло, перед глазами потемнело, ноги подкосились. Игорь? Её Игорь? Её жених? Тот, с кем она строила планы на будущее, с кем мечтала о детях? Он — отец ребёнка её лучшей подруги? Но как? Они же познакомились только на том ужине, который она сама организовала! Или… или всё это была игра? Их «первое свидание» — ложь? Значит, он изменял ей с самого начала? Значит, каждое его «я люблю тебя» — притворство? Значит, свадьба, которую она так ждала, — лишь насмешка?
Глаза наполнились слезами. Она сделала шаг назад, но в этот момент половица под ногой протяжно заскрипела. Марина подняла голову. Ольга хотела бежать, исчезнуть, растеряться, но из коридора вышла Нина Ивановна. Увидев её, женщина вскрикнула, закрыв рот дрожащей рукой.
— Ольга? Ты… ты здесь? — прошептала Марина, бледнея. — Сколько ты… стояла?
— Достаточно, — холодно произнесла Ольга, и голос её дрожал от боли и гнева. — Достаточно, чтобы услышать, как ты собираешься разрушить мою жизнь. У меня только один вопрос: почему? Зачем молчала? Хотела, чтобы я вышла замуж за человека, который уже ждёт ребёнка от тебя? Чтобы я воспитывала его, не зная правды? Чтобы каждый раз, глядя на этого малыша, чувствовала себя обманутой? Мы клялись быть сёстрами! Ты должна была рассказать! Даже если бы это разрушило всё — лучше честная боль, чем ложь!
