Вообще мои отношения с Ниной были… разные. Она поднимала на меня руку, когда мы еще вместе жили. Но это случилось очень давно! С семнадцати лет я живу отдельно, рано стала самостоятельной. Помню, последний раз она меня шлепнула в шестнадцать. Молодая была, вспыльчивая, я постоянно с ней спорила…
Со временем я это отпустила. Прошло много лет. Да и после того, как я съехала из дома, она вроде стала мягче. Возможно, потому что мы стали видеться реже? Когда я с Геннадием моталась по съемным квартирам, времени на маму почти не оставалось.
Потом мы начали строить дом, поженились, я забеременела. После этого мама стала проситься жить рядом с нами на участке. После ее последней истерики я, конечно, притихла. Сижу, размышляю, что делать дальше.
Звонить первой ей — гордость не позволяет. И что я скажу? «Мам, прости, что посмела попросить тебя о помощи»? Абсурд какой-то. На следующий день она, как назло, не появляется. Обычно хоть позвонит, поинтересуется, как дела. А тут — тишина. Ну, думаю, значит, обиделась всерьез.
Вечером Геннадий приходит с работы и спрашивает: — Ну что, как дела? Мама звонила? — Нет, — отвечаю, — молчит. Он вздыхает. — Да уж, ситуация. Может, тебе самой позвонить? Все-таки мама есть мама. Я задумалась.
— Не знаю, Ген. Не хочу первой звонить. Пусть хоть немного поразмышляет над своим поведением. — Ну, как знаешь, — говорит Геннадий, — только не затягивай с этим. А то потом может быть поздно. И вот я сижу, вся в раздумьях.
С одной стороны, гордость мешает сделать первый шаг. С другой — понимаю, что откладывать нельзя. Мама все-таки. А в голове крутятся мысли: а вдруг она действительно считает, что я ей обязана? А вдруг думает, что я должна бросить все свои дела и броситься к Алексею по первому зову?
Нужно поговорить с Алексеем! Объяснить ситуацию, попросить его поговорить с мамой. Мы с мамой поссорились, и он тоже перестал к нам приходить. Это неприятно… Набрала его номер. Гудки идут, а сердце колотится.
— Привет, Алекс, — говорю, когда он берет трубку, — как дела? Почему не заходишь? — Привет, Тань, — отвечает он, — нормально. У нас с ребятами турнир, я за компом не вылезаю. А у тебя как? — Тут такое дело, — говорю, — хотела поговорить.
— Что случилось? — спрашивает он настороженно. И я рассказала все, как есть. О маминой истерике, ее словах об обязанностях, о том, что не хочу, чтобы он думал, что я его бросаю. Он молча слушал, потом сказал: — Все понимаю, Тань. Не волнуйся. Я знаю нашу маму. Она может такое ляпнуть, а потом сама жалеет. А про обязанности — это она напрасно.
Я уже взрослый, могу о себе позаботиться. Маме скажу, чтобы она не кричала на тебя. Мне стало легче от его слов. — Спасибо, Алекс, — говорю, — ты меня успокоил. Не хотела, чтобы ты думал, что игнорирую тебя.
— Все нормально, Тань, — отвечает он, — не переживай. Все будет хорошо. Теперь хоть немного спокойнее. По крайней мере, с Алексеем я разобралась…
Позавчера я сидела дома, играла с Ванькой. Звонок в дверь. Открываю — Нина с Виктором на пороге. Я так обрадовалась! Думаю, раз пришли в гости, значит, обиды позади? Нина вроде улыбается, Виктор — как всегда, с кислым выражением лица.
— Проходите, — говорю, — чего стоите? Они вошли в гостиную, уселись на диван. Нина неестественно покашляла и сказала:
— Дочка, у нас с тобой серьезный разговор. Я сразу насторожилась. Когда Нина говорит «серьезный разговор» — это обычно предвещает неприятности. Но чтобы вот так… — Ну, говорите, — ответила я. И тут Виктор выдает: — Значит так, Тань. Жить с тобой на одной территории больше невозможно. Я опешила. Что значит «невозможно»? Мы вроде жили нормально. Да, ругались в последнее время, но до такого… — В смысле? — спросила я, — куда вы собрались? — Подальше от тебя, — рявкнул Виктор, — дом будем продавать. Чтобы не было проблем, ты должна скорее разделить участок на две равные части. Тот кусок, где стоит наш дом, ты должна подарить матери.
Я сидела, смотрела на них и не могла поверить своим ушам. Это шутка? Или они с ума сошли? — Вы что несете? — спросила, — какой продавать? Какой дарить? Вы в своем уме?
— Вполне, — ответил Виктор, — мы все обсудили и решили, что это лучший вариант. — Лучший для кого? Для вас, конечно! А про меня подумали? Зачем мне чужие рядом?!
— Ну, это твои проблемы, — сказал Виктор, — ты уже взрослая, сама разберешься. — Ах вот оно что! — начала понимать я,— значит, все эти ссоры и склоки, которые вы последние месяцы устраивали — специально? Чтобы вывести меня из себя, чтобы я согласилась на все ваши условия? Нина молчала, отводила глаза. Виктор нагло посмотрел на меня и сказал:
— Да, Татьяна, именно так. Мы хотели, чтобы ты сама дошла до этого. Но раз ты такая недалекая, пришлось сказать прямо. Тут меня прорвало. Я встала и закричала так, что, наверное, соседи слышали. — Как вы смеете! — кричала, — как могли так со мной поступить! Я вам чужая? Я всю жизнь вам помогала, все ради вас делала! А вы мне так отплатили! — Не ори на меня, — огрызнулся Виктор.
— Ты в моем доме! И это моя земля! И я вам ничего не отдам! Ни-че-го! — Посмотрим, — сказал Виктор, — мы еще в суде поговорим. — Идите в суд! — кричала я, — идите куда хотите! Я вам ничего не подпишу! И вообще, прочь отсюда! Вон из моего дома! И вот я их выгнала. Просто схватила за шкирки и вытащила за дверь — откуда силы появились, не знаю. Они что-то кричали мне вслед, угрожали, но мне было все равно. Я стояла в дверях, смотрела им вслед и чувствовала, как трясусь от злости и обиды.
Зашла в дом, уселась на диван и разрыдалась. Вот так бывает. Близкие люди — и такие бессовестные.
Я не отступлюсь. Генка уже ищет хорошего юриста — мы собираемся через суд защищать свои интересы.
