Тамара уже в третий раз за утро меняла маршрут в телефоне. Вместо того чтобы следовать указаниям навигатора, она тянула время — снова обходила квартал по кругу, заходила в аптеку «просто так», задерживалась у кофейни, наблюдая, как пар клубится над чашками.
Время стремительно приближалось к семи, и внутри неё все протестовало.
— Это же нелепо, — пробормотала она, укутываясь в шарф, — мне тридцать два, я взрослый человек, могу просто не прийти.
Она достала телефон, открыла чат с Еленой: «Мариш, если ты убежишь — лично забаню тебя в Tinder. Просто посиди с ним час. Ты не обязана выходить замуж. Просто посиди».
Тамара скривилась. Елена была её лучшей подругой и одновременно самой раздражающей частью жизни. Уже месяц она настойчиво уговаривала Тамару «выйти в люди», а в итоге подделала её аккаунт на сайте знакомств и устроила это слепое свидание.
— Какого… — снова прошептала Тамара и выругалась, когда ботинки поскользнулись на наледи. Вход в кафе уже был совсем близко.
Днем у неё был приём. Трое детей — две встревоженные мамы и один отец с ярко выраженными чертами нарциссизма. Она не злилась — скорее просто выгорела. За последние полгода Тамара ощущала, что работа превратилась в рутину: слушать, анализировать, строить гипотезы. А дома всё рушилось в тишину и пустой холодильник.
И всё чаще её охватывало горькое ощущение, что профессиональная способность понимать чужие семьи никак не приближает к собственной.
Кафе называлось «Розмарин». Небольшое, с жёлтыми фонариками у окна. Внутри витал аромат корицы и поджаренного сыра. Тамара вошла, сразу почувствовав, как усиливается тревога: а вдруг он старый? А вдруг наврал, как все? Или окажется скучным до зевоты?
— Добрый вечер, у вас столик на двоих, да? — спросила девушка у стойки.
Тамара кивнула. Её проводили к столику у окна. Она села, положила сумку на колени, стала смотреть меню, хотя вряд ли собиралась что-то заказывать.
Прошло пять минут. Потом ещё десять. Она уже достала телефон, когда дверь вновь открылась.
Мужчина среднего роста, в тёмном пальто, с небритостью — но не неухоженный. Девочка в фиолетовом комбинезоне крепко держала его за руку. Они оглянулись, он сказал что-то администратору, та указала в её сторону.
— Только не это, — прошептала Тамара.
Он подошёл к столу, слегка неловко улыбнулся.
— Добрый вечер. Вы Тамара? Я — Игорь. Простите, всё это… неожиданно.
Он указал на ребёнка:
— Это Алина. Я не планировал, честно. Няня отменилась за час до встречи.
Тамара посмотрела на девочку. Та глядела в потолок и явно боролась со сном. На щеке — маленький пластырь с динозавром.
— Простите, — снова произнёс он, — понимаю, вы на это не рассчитывали. Можем всё отменить. Я просто подумал — вы уже здесь, может…
Он замолчал.
— Я… — Тамара вздохнула, — честно, даже не знаю, что сказать.
— Я тоже, — мягко улыбнулся он, — у меня это… первое свидание за много лет.
Они помолчали. Девочка уселась на стул рядом с отцом, затем полезла к нему на колени. Он привычно подхватил её.
— Извините, понимаю, что это… странно, — тихо добавил он, — можем просто попить чаю. Или вы можете уйти, я не обижусь.
Тамара оглянулась. За соседним столиком пара смеялась. В углу играла музыка — что-то джазовое. Она снова посмотрела на девочку. Маленькие пальчики крепко сжимали рукав папиного пальто.
— Вы уверены, что не хотите уйти? — спросил он снова.
Она покачала головой.
— Знаете… раз уж я всё равно сюда дошла, давайте просто выпьем чай. Без обязательств. Без сценария.
— Это звучит справедливо, — с облегчением кивнул он, — спасибо.
— Вы, кстати, могли бы предупредить, что вы — папа.
Он кивнул.
— Я… сам не собирался приходить. Это брат зарегистрировал меня. Я не очень разбираюсь в этих делах.
— А вы уверены, что вообще хотели прийти?
— До этого момента — не очень. Сейчас, возможно, чуть больше.
Девочка на его коленях почти уснула.
Тамара впервые за вечер улыбнулась. Ей было странно, неловко, не так, как она ожидала, но почему-то не хотелось уходить.
Чай остывал, разговор оставался на поверхности. Алина заснула у отца на коленях. Игорь осторожно поправил ей капюшон, чтобы не разбудить.
— Она всегда так быстро засыпает? — спросила Тамара, потягивая чай с чабрецом.
— Почти всегда. Особенно когда скучно, — он усмехнулся, — или когда знает, что я рядом.
— Это… здорово. Значит, чувствует себя в безопасности.
Игорь кивнул. Они помолчали.
— А вы, кажется, привыкли к детям, — добавил он, — профессионально?
— Да, я детский психолог. Пять лет частной практики. До этого — в центре.
— И всё ещё хотите общаться с людьми?
— Не всегда, — Тамара улыбнулась краешком губ, — иногда — совсем нет. Особенно с родителями. Но дети… с ними проще. Они честнее.
Она внимательно посмотрела на него. В нём не было суеты, и в то же время что-то сосредоточенное, словно он постоянно находится в напряжении. Сидел прямо, будто слушая не только её, но и что-то внутри себя.
— Наверное, я действительно выглядел глупо, — произнёс он.
— Вы — нет. Ситуация — да, но… как ни странно, это самый живой вечер за последние месяцы.
— И вы остались.
— Осталась. Не знаю почему.
Он не ответил, лишь слегка склонил голову в знак благодарности.
За стеклом виднелся парк — тёмная крона деревьев, фонари, пустые лавочки. С неба лениво начали падать редкие капли.
— Хотите немного прогуляться? — вдруг предложил он, — может, пройдёмся, пока дождь не начался?
Тамара на мгновение задумалась, затем кивнула.
— А с Алиной что?
— Она привыкла к «ночным приключениям». Я посажу её в рюкзак. Он с жёсткой спинкой, как у кенгуру. Всё продумано.
Они вышли. Воздух был тёплым и влажным, с запахом мокрых лип и земли. Свет фонарей падал на дорожки неровными пятнами. Алина сидела в переноске на спине отца, всё ещё спала, тихо сопя.
— Вы всегда такой организованный? — спросила Тамара.
— Вдовец с ребёнком — это как выживание на поле боя. Планируешь день вперёд, но готовишься к апокалипсису.
— Простите…
— Всё нормально. Я привык к этому слову. Оно уже не режет. Просто звучит как факт. Как «шёл дождь».
Он посмотрел на небо. Дождь стал капать плотнее, по-осеннему — сдержанно, но настойчиво.
— Нам бы куда-нибудь под крышу.
Они свернули с главной дорожки и нашли беседку — круглую, деревянную, с облупившейся краской. Внутри было сухо. Они сели на скамейку.
