Он был абсолютно уверен в своей правоте. В чём же его вина? В том, что он проявляет заботу о матери? В том, что управляет своим домом? Нет, Тамара слишком много требует и слишком много на себя берёт. Ей следовало бы осознать, что это его квартира, и он вправе распоряжаться ею по своему усмотрению.
«Это моё законное право, — размышлял он, делая глоток чая. — Ей придётся смириться. Привыкнет. Куда ей деться? Ведь она моя жена. И любит меня. Переживёт. Всем приходится привыкать к таким вещам».
Он был уверен, что Тамара лишь немного помурлычет, покапризничает, а затем уступит. В конце концов, он не чужой человек, а её супруг. И решение он принял с благими намерениями — ради мамы. А мама — это святое.
— Игорь, нам нужно поговорить, — сказала Тамара вечером, когда свекровь уже спала. В её голосе звучала сдержанность, но внутри всё дрожало от напряжения.
Он отложил телефон и взглянул на неё.
— О чём именно?
— О том, что произошло. Почему ты не предупредил меня? Почему не обсудил это со мной? Ведь это наш общий дом, Игорь. Наша жизнь.
— Что тут обсуждать? — пожал он плечами. — Я же сказал, маме тяжело. Ей нужна поддержка. Я решил, что так будет лучше.
— Но ты не спросил моего мнения! — повысила голос Тамара. — Ты просто привёз её сюда, пока меня не было! Это проявление неуважения, Игорь!
— Неуважение? — он усмехнулся. — Тамара, не преувеличивай. Это моя квартира, я имею право. Я хозяин в этом доме.
— А я тогда кто? Квартирантка? — её голос прозвучал звонко.
— Не начинай, — махнул он рукой. — Я не намерен это обсуждать. Всё уже решено. Мама будет жить с нами. Точка.
Тамара сжала кулаки и попыталась снова.
— Хорошо. Если так, давай хотя бы оговорим правила, условия. Как мы будем сосуществовать? Как делить пространство?
— Что обсуждать? — он встал, ясно показывая, что разговор закончен. — Будем жить, как жили. Просто теперь нас трое.
Последующие несколько дней для Тамары превратились в настоящий кошмар.
Нина Сергеевна, почувствовав себя полноправной хозяйкой, начала отдавать приказы. Она вмешивалась в их распорядок, будила их рано утром, утверждая, что «жаворонки должны вставать с рассветом». Она переставляла вещи в шкафах, на кухне и в ванной, объясняя это тем, что «так удобнее». Она выбрасывала её любимые специи, потому что «они вредные», и покупала свои, «правильные».
— А теперь будет по-другому, — заявила свекровь однажды утром, переставляя мебель в гостиной. — Это моё решение.
Тамара наблюдала за этими изменениями, за тем, как её дом, её уютное гнёздышко, превращается в чужое, незнакомое пространство, где она чувствует себя лишней. Она ощущала себя невидимой, беспомощной. И в один момент, глядя, как свекровь с удовлетворением перевешивает её картины на стенах, Тамара осознала, что больше не в силах это терпеть.
