На следующий день Игорь позвонил. Сначала сдержанно:
— Ты могла просто поговорить со мной.
Затем голос стал резче:
— Кто тебе шепчет на ухо? Ты же не осознаёшь, что разрушаешь всё!
Потом звучал почти умоляюще:
— Вернись. Я всё исправлю. Мы семья.
Тамара молчала.
Однако вечером он пришёл сам.
Он стоял у двери квартиры Людмилы, промокший, с напряжённым выражением лица. В руках держал букет. Подарок? Мир? Или уловка?
— Нам нужно поговорить, Там, — произнёс он. — Я всё объясню. Дай мне шанс.
Тамара глядела на него сквозь дверную цепочку.
— Я уже всё поняла, Игорь. Всё, что мне было нужно, я увидела своими глазами.
— Это не то, что кажется…
— Ты оформил доверенность за моей спиной. Хотел продать квартиру, которую я берегла как память о первом муже. Ты говорил, что я «не нужна». А теперь хочешь всё исправить?
Он опустил взгляд.
— Я был в отчаянии. Думал, так будет лучше… Мы начнём заново…
— Ты начал — без меня. А теперь начну — без тебя я.
Он отступил, но не покинул место.
— У тебя ничего не выйдет одна. С ребёнком. Без поддержки.
Тамара распахнула дверь шире. Глаза блестели холодом.
— Ты ошибаешься.
И захлопнула её.
Позже, в тишине, когда Катя уже спала, Людмила принесла чай и присела рядом.
— Что теперь?
Тамара улыбнулась — едва заметно, но впервые искренне.
— Теперь — всё сначала. Но уже по-честному. Без иллюзий. Без масок.
Она взглянула в окно. Дождь прекратился. Над городом поднялась рассветная дымка — серая, но с проблеском света.
— Я не знаю, как сложится, — сказала она, — но я точно знаю: больше никогда не позволю кому-то решать, нужна я или нет.
И это стало началом.
Настоящим. Прошло две недели.
Тамара сняла небольшую квартиру на окраине — не такую светлую, не такую просторную, как та, где когда-то верила в уют и любовь, но эту — выбрала сама. Каждый предмет сюда приносила собственными руками. Каждую полку протирала не по привычке, а словно открывая новую главу.
Катя быстро освоилась. Школа была рядом, Людмила помогала с подвозом, а по вечерам они втроём устраивали ужины — простые, но уютные, как в старых добрых фильмах.
От Игоря больше не поступало ни звонков, ни писем. Лишь однажды он прислал короткое сообщение:
«Жаль, что так вышло».
Тамара не ответила.
Жалость — не то чувство, которое она теперь готова принимать. Она слишком хорошо познала цену доверия. И поняла: быть нужной — не цель. Быть собой — вот что важно.
В выходной день они с Катей отправились в парк. Осень приближалась, но листья ещё сохраняли зелень. Ветер приносил свежесть. Катя бегала, собирала каштаны, что-то тихо бормотала.
Тамара шла неспешно, без спешки. Она больше не торопилась к кому-то, кто стоял у закрытой двери. Она просто шла — туда, где могла свободно дышать.
У лавочки остановилась, села. Закрыла глаза. В голове — тишина. Не тревожная, не звонкая — а умиротворённая. Та, что приходит, когда внутри всё встало на свои места.
Ещё многое предстоит восстанавливать. Финансы. Документы. Веру в себя. Это долгий путь.
Но она уже знает: никто и никогда больше не скажет ей — «ты нам не нужна».
Потому что теперь она знает свою ценность.
Потому что теперь она — есть у самой себя.
Конец.
