– Она находится в реанимации. Врачи сообщили, что шансы равны — пятьдесят на пятьдесят.
– Я… Я понимаю, что мы поступили неправильно. И мама, и я. Особенно я, — произнёс он.
– Ты просто был удобным, Лёша. А я — неудобной.
– Я всё ещё люблю тебя, — тихо признался он.
– Уже слишком поздно. У тебя был шанс стать мужем. Но ты выбрал быть сыном своей матери. Хорошим, преданным. Но не моим.
Он кивнул, не возражая.
– Если хочешь, я могу помочь с оформлением документов, — добавила Тамара. — Но это не значит, что я снова с вами. Я просто не чудовище.
Она вошла в палату. Нина Сергеевна лежала с искажённым лицом, но глаза были живыми. Узнала. По щеке свекрови скатилась настоящая слеза.
– Я не враг, — продолжила Тамара. — У меня своя жизнь. Вы ведь желали, чтобы у Алексея была хорошая жена. А он выбрал маму. Не волнуйтесь. Я помогу. Но ухожу. Навсегда. Потому что люблю себя и больше не позволю вами управлять.
Свекровь взглянула на неё… словно женщина на женщину. И этого взгляда Тамаре хватило.
В тот же вечер Нина Сергеевна скончалась.
Прошёл месяц. Тамара стояла на балконе своей новой, небольшой, но собственной квартиры, приобретённой в ипотеку для себя. Она пила кофе и размышляла: иногда нужно потерять семью, чтобы сохранить себя. А порой — чтобы осознать, что истинная семья начинается не с брака, а с уважения. В этом заключалась вся её новая жизнь.
