Ключи с глухим звоном ударились о дорогой комод в прихожей, раздавшись словно выстрел. Этот звук прорезал вязкую, звенящую тишину, царившую в доме последние полчаса. Я стояла, обхватив себя за плечи, и устремляла взгляд на Алексея — моего мужа, с которым мы делили двадцать лет совместной жизни, две ипотеки, один бизнес и двоих детей.
Он говорил так, будто обсуждал обычные покупки на неделю: буднично, с оттенком скуки. А я всматривалась в его лицо — когда-то близкое, теперь чужое, с резкой складкой у губ, — и не могла поверить. Это не кино. Это не кошмарный сон. Это моя реальность, которая именно сейчас стремительно рушится.
Он усмехнулся. Его ухмылка, полная высокомерия, пронзила сердце острее лезвия.
Внутри меня словно похолодало. Вот оно, время расплаты. Только почему-то расплачиваться должна была я. За его измену. За его новую, молодую возлюбленную, о которой мне уже успели рассказать «доброжелатели». За то, что я двадцать лет верила в партнёрство, в семью, в «нас».
Оказалось, что никакого «нас» давно не существует. Есть только он — Алексей. И я — удобная деталь его успешной жизни.
«Гости». Я знала, кто эти гости. Та самая Оля, двадцать пять лет, длинные ноги и пустой взгляд. Он даже не пытался скрывать это. Он наслаждался моим унижением. Он хотел растоптать меня, размазать, заставить почувствовать себя полной ничтожеством.
И в тот самый момент, когда, казалось, я должна была разрыдаться, упасть на колени, умолять… что-то внутри щёлкнуло. Словно перегорел предохранитель, отвечавший за слёзы и боль. Его место занял ледяной, звенящий холод. Спокойствие.
Я кивнула. Просто кивнула.
Его лицо на мгновение дрогнуло. Он ждал истерики, криков, проклятий. А получил… принятие? Это выбило его из колеи, лишило удовольствия.
Я поднялась наверх, в детскую. К счастью, дети были у моей мамы, они не стали свидетелями этого спектакля. Я открыла шкаф и начала спокойно, без суеты складывать их вещи в большие чемоданы. Комбинезоны, крошечные ботиночки, любимого плюшевого зайца сына, дочкины сказочные книжки. С каждым движением внутренний холод усиливался, превращаясь в броню.
«Бумажки перекладывала, значит?» — звучало у меня в голове. «Всё моё?»
Он не подозревал. Он действительно считал себя гениальным стратегом, а меня — наивной дурочкой, которая двадцать лет смотрела ему в рот и подписывала всё без разбору. Какая ужасная, какая восхитительная ошибка.
Я не стала брать ничего из «нашей» спальни. Лишь свою одежду, ноутбук и небольшую шкатулку с документами, которая всегда стояла на прикроватной тумбочке. Алексей никогда не интересовался её содержимым. Зачем? Ведь там были просто «женские глупости».
Через полтора часа три больших чемодана стояли у двери. Я оглядела дом. Наш дом. Который я выбирала, украшала, в который вкладывала всю душу. Каждая вазочка, каждая занавеска, цвет стен в детской — всё это была я. И теперь он выталкивал меня из моей же души.
Алексей вышел из гостиной, явно удовлетворённый.
Он протянул мне пятисотгривневую купюру. Это был последний, самый изощрённый плевок. Не выдержав, я тихо, почти беззвучно рассмеялась.
Он нахмурился.
Я схватила ручки чемоданов и, не оборачиваясь, вышла за дверь. В спину мне доносился его самоуверенный голос:
Я не обернулась. Села в свою машину — ту, что он считал «подарком» себе на юбилей, но почему-то оформил на меня, «чтобы налог был меньше» — и поехала. Не к маме, чтобы не огорчать её. Не к подруге, чтобы не обременять. Я отправилась в небольшой отель на окраине города, который забронировала ещё неделю назад.
Когда интуиция громко кричит, её лучше слушать. Моя предупреждала меня уже полгода.
