— Ты серьёзно? — голос в телефоне резко прозвучал в ухе. — Опять не успела? Домой вообще собираешься?
Тамара прижала трубку к плечу, поправляя сползший с головы капюшон. Вечерний ветерок вытягивал волосы из-под резинки, щекотал щеки. В одной руке — тяжёлая сумка с покупками, в другой — крошечная ладошка сына. Ваня, прижав динозавра под мышку, плёлся рядом, иногда спотыкаясь. — У кассы задержали. Там была очередь. — Голос Тамары звучал спокойно, но пальцы на ручке сумки побелели. Она с усилием сжала её крепче, чтобы не уронить на тротуар.
— Каждый раз одно и то же! Мне что, опять лапшу вешать?
Связь оборвалась. Тамара не стала перезванивать. Просто убрала телефон в карман и ускорила шаг. Ваня фыркнул, упав на бок — ботинок угодил в лужу. Она тут же подхватила его подмышки.
— Осторожно, зайка. Скоро сядем в автобус, хорошо?
Мальчик кивнул, зевая. Когда они устроились у окна, Ваня почти сразу задремал, уткнувшись в мамин бок. Тамара поправила капюшон на его голове, достала из пакета плюшевого динозавра — он давно стал талисманом — и вложила в объятия. Сама смотрела на тёмные улицы за окном, не замечая, как телефон снова коротко вибрирует в кармане.
На кухне пахло варёной капустой. Не домашней — с лавровым листом и тушёнкой — а коммунальной, размазанной по сковородке, расползающейся по трём кастрюлям и двум сковородам на общей плите. В телевизоре, стоявшем на табурете у стены, гремели новости. Сергей спорил с соседом, ожесточённо размахивая рукой с кружкой. Тамара, не снимая куртки, проскользнула к своей конфорке, поставила кастрюлю с супом, вытащила контейнер с гречкой.
— О, хозяйка явилась! — Сергей резко оттолкнулся от стены и навис над ней. — Ты это серьёзно? Вот это ты называешь ужином? — он ткнул пальцем в кастрюлю. — Ты что, издеваешься? Мне, взрослому мужику, вот эту дрянь есть? Ты себя уважаешь вообще?
Соседи шуршали пакетами, кто-то кашлянул. Тамара промолчала. Просто накрыла кастрюлю крышкой, собрала в пакет хлеб, вилки, две тарелки — и направилась в комнату. Там, на полу, среди одеял и кубиков, Ваня возводил гараж из конструктора. Тамара поставила еду на подоконник, села рядом и погладила сына по голове.
— Смотри, мама, у меня здесь заправка, — с гордостью показал он красный кубик. — И мойка. Настоящая!
Тамара улыбнулась. Протянула руку, помогая закрепить «въезд».
Утро началось с запаха молока. Оно почти убежало, но Тамара успела схватить кастрюлю. Пока мешала кашу, краем глаза заметила, как Сергей вошёл, почесывая живот под футболкой.
— Опять эта твоя каша. Сколько можно? Ты когда-нибудь нормально готовила? Мне каждый день вот это месиво есть, будто я в казарме живу!
— Ты продукты купил? —, не оборачиваясь, Тамара продолжала мешать ложкой. — У нас нет хлеба. Ни колбасы, ни сыра, ни мяса. Ни яиц. И ты, кстати, всё ещё сидишь дома, как барин. Может, хватит уже лежать на диване и ждать, что тебе на стол накроют?
— Ты теперь командовать собралась? — Сергей шагнул ближе, голос стал угрожающим.
Тамара резко поставила ложку в раковину, вытерла руки, вышла в коридор. Через пару минут одевала Ваню: шапка, шарф, куртка — сын тер глаза, зевая.
— Мам, а кашу?
— По дороге перекусим. Пошли.
Они вышли из подъезда, обошли лужу у крыльца. Тамара купила в киоске булочку и кофе, йогурт для Вани. Тот уселся на лавочку и запихнул ложку себе в рот, кивая, что вкусно.
В детском саду, у двери группы, Ваня захныкал.
— Не хочу один. Возьми с собой.
— Зайка, я на работе. Скоро за тобой приду, хорошо? Очень скоро. — Она присела, прижала сына, поцеловала в тёплую щёку. — А вечером посмотрим кино. Или динозавров.
Сын кивнул и ушёл, не оглядываясь. Тамара вышла во двор, пересекла его и вошла через чёрный вход в гипермаркет. В зале пахло влажным картоном и моющим средством. Начальница, в сером пиджаке, с короткой стрижкой и ровным взглядом, сжала губы.
— На выходных замени Ирину. Её дочь родила. Справишься?
— Конечно, — кивнула Тамара. Сил спорить не осталось.
В пятницу шум начался сразу после семи. Сергей привёл друзей — двое незнакомых мужчин с банками пива и громкими голосами. Дверь хлопнула, зазвенели бутылки. Ваня тут же забрался под одеяло, сжав в руках динозавра. Тамара убрала со стола чашки, хлеб, остатки борща. Из кухни донёсся смех, ругань и звук открывающейся бутылки.
— Не дуйся, хозяйка, мужикам отдыхать надо, — Сергей склонился к ней с пивным перегаром. — Не будь как ведьма.
Тамара кивнула. Потом почувствовала взгляд — один из друзей обернулся, похабно подмигнул и скривился в усмешке. Тамара вытерла руки, не глядя в его сторону, вышла в подъезд. На лестничной площадке было прохладно. Она прислонилась к стене, закрыла глаза. За дверью раздалось:
— Ма-ам…
Она вернулась. Обняла Ваню, прижала к себе. Мальчик дрожал.
— Всё хорошо. Я рядом.
В воскресенье они побывали у тёти Марины. Хрущёвка, четвёртый этаж без лифта, запах валидола, сушки в вазочке, старый кот на подоконнике. Тамара мыла полы, протирала шкаф, перебирала лекарства. Ваня катил по ковру клубок пряжи.
— Всё ещё с этим живёшь? — спросила тётя, поправляя очки.
Тамара посмотрела в окно. За стеклом падал редкий снег, ветка сирени колыхалась на ветру. — А куда мне? — тихо ответила она, но внутри всё сжалось. Хотелось выть, кричать, убежать — но уйти было некуда. Комната, коммуналка, работа, Сергей — всё наваливалось, как один огромный тупик. Она прикусила губу и отвернулась, чтобы тётя не заметила, как блестят глаза.
— Вот, возьми, — тётя протянула коробку. — Планшет. Не старый ещё, рабочий. Только зарядка сломалась. Я не пользуюсь, а тебе ещё пригодится.
На следующий день Тамара приобрела зарядку в переходе. Вечером, пока Ваня раскрашивал динозавров, она листала Одессу. Случайно наткнулась на видео с макияжем. Девушка объясняла, как наносить румяна. Тамара смотрела, затаив дыхание. Потом перешла на другое. Потом на третье. Вспомнила школьные годы — как рисовала одноклассниц перед выпускным.
В магазине появилась новая сменщица — Светлана. Разговорчивая, около сорока пяти лет, с добрыми глазами.
