Новый диван в гостиной был изодран уже в трех местах, а любимый фикус, который она выращивала пять лет, лежал на полу с обгрызенными листьями.
Тамара Сергеевна наложила себе валерьянку прямо из бутылочки и набрала номер сына. Он не сразу взял трубку.
На фоне слышался шум прибоя и весёлый смех Олеси.
— Мам, что случилось? У нас всё замечательно, море просто великолепное!
— Дмитрий, я по поводу собаки. Он разрушает квартиру. Он испортил диван, я не могу с ним справиться.
— Как это? — искренне изумился сын. — Он никогда ничего не портил. Может, ты его запираешь? Ему нужна свобода. Мам, ну не начинай, ладно? Мы только что прилетели, хотим отдохнуть. Просто выгуляй его подольше, он успокоится.
— Я гуляла с ним два часа утром! Он тянет поводок так сильно, что я едва не упала. Дмитрий, забери его, пожалуйста. Найдите другую передержку.
В трубке повисла тишина. Затем голос Дмитрия стал резким.
— Мам, ты серьезно? Мы на другом конце света. Как я могу его забрать? Ты же сама согласилась. Или хочешь, чтобы мы бросили всё и прилетели из-за твоих капризов? Это чистый эгоизм, мам.
Слово «эгоизм» ударило с полной силой. Она, которая всю жизнь жила ради них, — эгоистка.
— Я не капризничаю, я…
— Всё, мам, Олеся принесла коктейли. Развлекайся с Барсом. Уверен, вы подружитесь. Целую.
И снова гудки.
Руки Тамары Сергеевны дрожали. Она села на стул на кухне, подальше от разрушений. Ощущение бессилия было почти осязаемым. Она решила позвонить Оксане. Дочь всегда была более рассудительной.
— Окс, привет.
— Привет, мам. Что-то срочное? Я на совещании.
— Да, срочное. Дмитрий оставил мне свою собаку и улетел. Этот пес неуправляемый. Он портит мебель, я боюсь, что скоро он и меня укусит.
Оксана глубоко вздохнула.
— Мам, ну Дмитрий же попросил. Значит, была крайняя необходимость. Тебе трудно помочь родному брату? Мы же семья. Порвал диван — купите новый. Дмитрий потом возместит. Наверное.
— Оксана, дело не в диване! Дело в отношении! Он просто поставил меня перед фактом!
— А как иначе? На коленях умолять? Мам, прекрати. Ты на пенсии, у тебя много свободного времени. Побудь с собачкой, что в этом сложного? Всё, мне некогда, начальник наблюдает.
Разговор закончился.
Тамара Сергеевна положила телефон на стол.
Семья. Как странно звучит это слово.
В её случае оно означало группу людей, которые вспоминают о тебе только тогда, когда им что-то нужно, и обвиняют в эгоизме, если ты не можешь или не хочешь немедленно выполнить их просьбу.
Вечером в дверь позвонила соседка снизу, разгневанная, словно фурия.
— Тамара! Ваша собака воет уже три часа подряд! У меня ребёнок не может уснуть! Если вы её не успокоите, я вызову полицию!
Барс, стоявший за спиной Тамары, радостно залаял, подтверждая слова соседки.
Тамара Сергеевна захлопнула дверь. Она посмотрела на пса, который вилял хвостом, ожидая похвалы.
Затем взгляд упал на изодранный диван. Потом — на свой телефон. Внутри нарастало глухое, тяжёлое раздражение.
Она всегда старалась решать всё мирно. Убедить, объяснить, проявить понимание.
Но её логика, чувства, доводы никому не были нужны. Они разбивались о стену снисходительного безразличия.
Она взяла поводок.
