Она включила звук на телевизоре, сделав его громче. Она понимала, что сейчас происходит на другом конце линии.
Паника. Возмущение. Попытки разобраться, как их привычная, надежная мама могла так поступить.
Настоящая буря разразилась через два дня. Звонок в дверь звучал настойчиво, почти агрессивно.
Тамара Сергеевна неспешно подошла и заглянула в глазок. На пороге стояли Дмитрий и Оксана. Загорелые, но рассерженные. Очевидно, отпуск был безвозвратно испорчен.
Она открыла дверь.
— Мам, ты с ума сошла?! — с порога выкрикнул Дмитрий. — Какой еще отель? Ты видела счет? Ты решила нас разорить из-за какой-то собаки?
— Здравствуйте, дети, — спокойно произнесла Тамара Сергеевна. — Проходите. Только разуйтесь, я полы помыла.
Это спокойствие сбило их с толку сильнее любой ссоры. Они вошли в квартиру. Дмитрий осмотрел разодранный диван, перевернутый цветок.
— Вот, — он указал пальцем на диван. — Что это?
— Это, Дмитрий, последствия пребывания твоей воспитанной собаки в моей квартире. Я вызвала мастера, он оценил ущерб. Вот счет за перетяжку мебели и покупку нового фикуса.
Она протянула ему аккуратно распечатанный лист.
— Ты еще и счет мне выставляешь? — возмущенно воскликнул Дмитрий. — Ты должна была за ним следить!
— Я должна была? — впервые за многие годы Тамара Сергеевна посмотрела на сына не с любовью, а с холодным любопытством.
— Я ничего вам не должна, дети. Как и вы мне. Я понимаю, вы приехали не для того, чтобы вернуть мне залог за отель и компенсировать ущерб?
Оксана вмешалась, пытаясь смягчить обстановку.
— Мамочка, зачем так? Мы же семья. Мы бы все уладили. Дмитрий погорячился, с кем не бывает. Зачем сразу до крайностей?
— Крайности — это когда твой собственный сын обвиняет меня в эгоизме, потому что я не хочу, чтобы мой дом превратили в руины.
Крайности — это когда родная дочь утверждает, что у меня «куча времени», чтобы обслуживать ее брата. А это, — она кивнула на счет, — просто последствия ваших решений.
Дмитрий покраснел.
— Я не собираюсь платить ни копейки! И за твой дурацкий отель тоже!
— Хорошо, — спокойно ответила Тамара Сергеевна. — Я и не сомневалась. Тогда я продаю дачу.
Это стало ударом под дых. Дача, на которую они уже строили планы — шашлыки, баня, отдых с друзьями. Их дача. Место, куда они приезжали только отдыхать, пока мать все лето пропалывала грядки и красила забор.
— Ты не имеешь права! — выкрикнула Оксана, забыв о миротворчестве. — Она и наша тоже! Мы там все детство провели!
— Документы на мне, — пожала плечами Тамара. — А детство, Оленька, закончилось.
Вырученных денег как раз хватит, чтобы покрыть расходы, компенсировать моральный ущерб и, возможно, съездить в Испанию.
Надежда говорила, там очень хорошо.
Они смотрели на нее, словно на постороннюю. Перед ними стояла не их тихая, покорная мама, а женщина с железным стержнем, о существовании которого они даже не подозревали.
Женщина, которая больше не боялась их гнева, манипуляций, обид.
Впервые за долгие годы в комнате воцарилась напряженная тишина. Это было неловкое затишье осознания. Они проиграли.
Через неделю Дмитрий перевел ей на карту всю сумму до копейки. Ни извинений, ни звонков больше не последовало.
А Тамара Сергеевна и не ждала. Она достала с антресолей свой старый, почти неиспользованный чемодан. Позвонила Надежде.
— Зиночка, привет. У тебя есть еще одно место на фламенко?
