В среду днем Ирина Сергеевна ушла и запретила дочери выходить на улицу. Когда Олеся укладывалась спать, печь еще сохраняла тепло, но утром дом уже оказался промерзшим.
Ирины Сергеевны не было рядом, и девочка вылезла из-под одеяла, надела валенки и поспешила на кухню. Там все осталось без изменений.
На столе стояла почерневшая кастрюля. Олеся помнила, что в ней лежали четыре картофелины, сваренные в мундире. Две из них она съела накануне перед сном. Рядом на полу стояло почти полное ведро воды.
Девочка очистила две картофелины, позавтракала, макая их в соль и запивая водой. Из подпола веяло холодом, и Олеся вновь забралась в кровать.
Она лежала под одеялом, вслушиваясь в звуки с улицы. Олеся ожидала, когда хлопнет калитка и придет мать. Та разожжет печь, и в доме станет уютно. Мама сварит картошку и выложит ее на стол, а Олеся будет катать горячие клубочки, чтобы они быстрее остыли.
В прошлый раз мама принесла два пирожка с капустой, которые девочка съела, запивая горячим чаем. Сейчас же ни пирожков, ни чая не было, а за окнами уже сгущалась тьма, а мама все еще не вернулась.
Пока не наступила полная темнота, Олеся пробралась на кухню, доела оставшуюся картошку, наполнила кружку водой и поставила ее на стул рядом с кроватью. Затем она завернулась в поношенную толстовку матери, накинула капюшон и снова устроилась под одеялом.
За окном сгущалась ночь, в доме стоял холод. Маленькая шестилетняя девочка, укутанная в старинное стеганое одеяло, старалась согреться и ждала возвращения мамы.
Утром ситуация не улучшилась: дом стал еще холоднее, а еды не прибавилось.
Олеся принесла из коридора пять поленьев — ей пришлось сходить туда дважды. Затем она подтянула к печи табуретку, встала на нее и с помощью кочерги открыла заслонку. Правда, получилось не сразу, и сверху посыпались хлопья сажи и какая-то труха.
Девочка наблюдала, как мама растапливает печь, и старалась повторить все точно так же. Сначала положила в топку два полена, затем оторвала несколько листков старой газеты, смяла их и положила между дровами, сверху уложила сухую бересту, а на нее — еще одно полено. После этого подожгла бумагу и бересту. Когда поленья загорелись, положила в печь еще два и закрыла дверцу.
После этого Олеся вымыла около десятка сырых картофелин, уложила их в чугун и залила водой, а затем, встала на табуретку и задвинула посудину в подпечье.
Девочка устала, выполняя все эти действия, но ей показалось, что комната стала теплее. Теперь оставалось лишь ждать, когда печь хорошо прогреет дом и сварит картошку.
Когда-то у Олеси был отец, но она его не помнила. Он собрал свои вещи и уехал в Каменское, поскольку мама часто уходила в гости к подругам и, как говорила бабушка, «заливала глаза».
Пока жила баба Надежда, Олесе жилось хорошо. В доме всегда царила чистота, тепло и пахло свежей выпечкой. Баба Надежда часто пекла пироги с капустой, морковью и ягодами.
Еще она готовила в чугунке вкусную пшенную кашу — ставила перед Олесей тарелку и рядом — кружку топленого молока.
Тогда в доме стоял телевизор, и Олеся смотрела мультфильмы, а баба Надежда — кино, которое называлось странным словом — «сериалы».
С уходом бабы Надежды все ухудшилось. Мама уходила днем и возвращалась ночью, когда девочка уже спала. Еды в доме часто не было, и Олеся довольствовалась вареной картошкой и хлебом.
Прошлой весной мама не стала сажать огород, поэтому в этом году картошки оказалось мало. Куда делся телевизор, Олеся не знала. Так долго, как в этот раз, мама еще не отсутствовала.
В доме стало теплее, картошка сварилась. Олеся нашла в кухонном шкафу бутылку подсолнечного масла. Масла было немного — всего столовая ложка, но горячая картошка с маслом казалась гораздо вкуснее, чем холодная и без ничего.
