Когда Олеся пошла в школу, она не доставляла никаких забот ни отцу, ни Тамаре. Училась вполне нормально, в основном на четверки, а по математике, физике и химии у неё были тройки. Учителя же отмечали, что девочка прилагает усилия, просто точные науки даются ей с трудом.
Зато она была лучшей на уроках труда, особенно когда девочки занимались шитьём, вязанием или вышивкой. Даже учительница удивлялась, как ловко у Олеси всё получалось. Елена Петровна лишь показывала новый шов или узор, а Олеся сразу повторяла, словно уже давно всё это умела и знала.
Так и проходили дни Олеси в доме отца: с десяти лет она сама убирала квартиру, могла выгладить большую стопку белья, а с тринадцати стала готовить для всей семьи. С Тамарой они общались лишь по хозяйственным вопросам, но Олеся, казалось, не нуждалась в большем.
Отец был доволен тем, что в доме царила тишина и порядок, не было тех подростковых кризисов, о которых рассказывали его коллеги, у которых были дочери. А молчаливость и замкнутость Олеси он принимал за особенности её характера.
После окончания девятого класса Олеся сообщила, что собирается поступать в колледж и осваивать специальность закройщика и портного. Отец сопровождал её в промышленно-экономический колледж, они вместе подали документы, и с сентября Олеся приступила к учёбе.
Она по-прежнему много занималась домашними делами, но теперь ещё начала шить. У Тамары имелась старая швейная машинка, которую Олеся отремонтировала, и теперь не возникало трудностей, если нужно было подшить полотенца, сшить новые шторы или починить одежду. Девушка выполняла всё самостоятельно. К ней стали обращаться соседи — кому укоротить брюки, кому сшить постельное бельё нестандартного размера. Она брала небольшую плату, но деньги не тратила, а копила.
Три года пролетели незаметно. Учёба закончилась, и Олесе исполнилось восемнадцать лет.
Внезапно для отца девушка заявила, что намерена вернуться в Ракитное.
— Разве тебе здесь плохо? Почему хочешь уехать? — спросил отец.
— Вы воспитали меня, и я вам очень благодарна. Но теперь я сама.
Олеся с трудом нашла свой дом. Её деревня, в отличие от многих других, не вымирала, а, напротив, развивалась — несколько лет назад рядом проложили новую дорогу, появились новые жители, возводились новые дома.
Дом, который раньше казался Олесе огромным, теперь выглядел простой избушкой на фоне выросших двухэтажных коттеджей. Правда, несколько соседних домов остались прежними. С одной стороны стоял дом бабы Надежды, с другой — деда Виктора. Интересно, живы ли они?
Олеся открыла калитку — она скрипела так же, как в те времена, когда маленькая девочка прислушивалась к этому звуку, ожидая мать.
Девушка поднялась на крыльцо. «Без инструментов в дом не войти», — подумала она.
Оставив вещи на крыльце, она направилась к дому бабы Надежды. Олеся вошла в калитку и увидела пожилую женщину, которая пропалывала клумбу с цветами.
— Здравствуйте, — поздоровалась Олеся.
Женщина выпрямилась и внимательно посмотрела на девушку:
— Здравствуйте, — ответила она. — Вы кто же будете? Лицо вроде знакомое…
— Марина Ивановна, это я, Олеся.
— И впрямь, Олеся! Какая же ты на мать похожа! — воскликнула баба Надежда. — Приехала!
