– Нет, конечно. Это в книжках – любовь.
– С дедом Иваном-то? Ох… Сначала он приглянулся, конечно. Я его на станции заметила, когда нас отправили разгружать зерно. Жара стояла невыносимая, мы все в пыли, платье прилипало к телу. А он шел от колонки, на ходу рубаху натягивал, тело мокрое, чуб растрепанный… Вот я его и приметила.
– А он тебя?
– Да что ты! – бабушка Маня направилась в чуланчик, взяла что-то своё, – Ка-кое! Нас там толпа баб и девок. Все потные, в вагонах сидим. Да и я тогда ещё соплячком была: малая, худая. Кто бы на меня взглянул?
– А когда же он посмотрел?
– Когда… Когда мы с Людмилой Демидовой его к тётке Лиде на себе притащили. Они дрались. Мы шли, подняли крик, все разбежались. А он лежит: живой ли, мёртвый. Потом вроде очнулся, и мы его к ближайшему дому понесли. Отлежался там у Лиды, а я… Переживала, да и перед тёткой было неловко — мы принесли ей заботу. Я была рядом. Потом он ко мне и пришёл. А я с бабушкой Маней жила, и он говорит:
– Смотрю на тебя, Марина. Зачем тебе быть сиротой? Переходи к нам с матерью, я не обижу. Вместе ведь лучше. Хочешь, бери и бабку свою с собой.
Я узелок собрала и пошла. Бабушка Маня идти не захотела, перекрестила меня и отпустила. Я шла, если б кто видел – пла-кала. Было страшно, но и идти хотелось. Кому ж не хочется замуж? А я говорю: маленькая была, невзрачная, недомерок, да и приданое – платок цветастый и юбка подаренная. Думаю: иди, девка, пока зовут.
– А свадьба? Баб, а свадьбы не было?
– Какая свадьба! Я же говорю: у нас всё не по-людски. Но жить начали нормально. Мать у него была добрая, сразу меня полюбила.
В дом, шаркая босыми ногами, вошёл дед Иван.
– Охохонюшки! Вот это дела. Там под доской всё сгнило, чистил.
Бабушка Маня закрутилась вокруг него: лила на руки воду, мыло сулила, велела рубаху снять.
– Зачем? Зачем сам-то? Говорила же… Витьку надо было звать. А теперь вот вспотел, давай переодеваться, – дед Иван утирался, а бабушка Маня причитала, – Оксана-то чего удумала, гляди-ка. Говорит – про вашу с дедом Иваном любовь напишу. А ума-то у девки нет. Не знают уже, что и писать.
Дед Иван посмотрел на внучку с неодобрением, покачал головой – с женой был согласен. Он ушёл переодеваться и отдыхать, а Оксана с бабушкой Маней разговор продолжили.
Прошли бабушка Маня с дедом Иваном привычный путь сельской семьи: выстроили дом, воспитали троих детей, помогали растить внуков, трудились, держали и до сих пор содержат немалое хозяйство. Официальный брак зарегистрировали, когда родился первый сын Марина.
– Так если не любовь, баб, то что? Ты его спасла, считай. Может, и убили бы…
– Да брось! Парни тогда часто дрались. Хотя однажды прибили одного из Переяслава.
– Вот!
– Так и он меня однажды спас.
– Тебя? Когда это?
– Вторым, Сергей, я была беременна. Это дядя Артем твой. Мы дом строили. Казалось, ещё было время. Но в тот день были на сенокосе в лугах. Видать, там наклонилась я. Вернулись домой – начали бетон на фундамент заливать. Я помогала, конечно. Новый дом мне очень хотелось. Вот и прихватило – села, а встать не смогла. Тогда он меня под коленки схватил в охапку и побежал к Петру Захарову за телегой. А дома его не было.
Он понёс меня к фельдшерице на руках до Филиппа. Я кричала, а он молчал и тащил.
