— Просто решила наведаться. Вдруг появится какая-нибудь вакансия — мало ли что?
Елена фыркнула и, не скрывая своего пренебрежения, отвернулась к своим коллегам.
Ровно в десять нас пригласили в конференц-зал. Елена, как полагалось секретаршу, суетилась у входа, сверяясь со списками. Меня она пропустила с видом, будто делала огромную услугу. Я прошла внутрь и заняла место в последнем ряду.
Генеральный директор, бледный и явно взволнованный, вышел на сцену и начал тихо бормотать о перспективах развития и эффективном управлении. Наконец он подошёл к главному:
— И теперь я с гордостью представляю нового владельца нашего холдинга — «Каролино-Днестровский»!
Зал замер. Виталий, который уже стоял у сцены, дал мне знак подойти. Я медленно поднялась и направилась по центральному проходу. По помещению пронёсся шёпот удивления, лица собравшихся отражали изумление. Но меня занимало только одно выражение — лицо Елены.
Она застыла у стены, её самодовольная улыбка постепенно исчезала, сменяясь растерянностью. Глаза расширились, губы слегка приоткрылись — она смотрела на меня так, будто увидела призрак.
Добравшись до сцены, я взяла микрофон из рук Виталия и спокойно оглядела зал.
— Добрый день, коллеги. Меня зовут Ольга Воронцова. Сегодня я становлюсь новым владельцем компании.
Сделав паузу, я дала всем время осознать услышанное.
— Длинных речей не будет. Скажу лишь: «Каролино-Днестровскому» предстоят серьёзные перемены. Мы намерены двигаться в сторону профессионализма, роста и высокой эффективности.
То, что этому мешает, останется в прошлом. Первые кадровые решения уже приняты. Виталий, прошу.
Мой помощник вышел вперёд с папкой в руках.
— Приказом номер один назначается новый генеральный директор…
Шум в зале усилился. Я не отводила взгляда от Елены. Она по-прежнему стояла у стены, и, казалось, даже перестала дышать.
— Приказом номер два, — продолжил Виталий, — за систематическое невыполнение обязанностей и несоответствие корпоративной этике увольняется секретарь Елена Павловна Смирнова. С сегодняшнего дня.
На мгновение воцарилась гробовая тишина — такая плотная, что её можно было почти ощутить. Затем сотни глаз обратились то к окаменевшей Елене, то ко мне.
Первая пришла в себя она. Щёки вспыхнули, черты лица исказила злость.
— Что?.. — прошептала она, но голос утонул в напряжённой атмосфере. Потом она выпрямилась. — Это невозможно! Вы не имеете права! Это ошибка! Я буду жаловаться!
— Жалобы принимаются письменно в отделе кадров, — ответила я в микрофон без малейшего проявления эмоций. — Разрешите продолжить.
