— Ну правда, Оля, ты ведёшь себя как ребёнок. Мои деньги — это мои, твои — твои. Всё по справедливости, — Игорь откинулся на спинку дивана и громко, от души рассмеялся.
Его смех, который ещё год назад казался мне искренним и заразительным, теперь резал слух, словно дешевый металл.
Он смотрел на меня свысока, и в его взгляде блестело липкое самодовольство. Год назад там было восхищение.
Теперь — снисходительная жалость к «несчастной девочке», которую он будто наградил, позволив жить рядом с собой.
— Я просто подумала, что раз холодильник общий, то логично покупать его вместе, — тихо ответила я, рассматривая узор на ковре.
Не поднимать глаз. Главное — не поднять взгляд и не дать ему разглядеть холодную ярость, которая постепенно поднималась из глубин души.
— Логично — это когда каждый отвечает за себя. Я тебя содержу? Нет. Я арендную плату и коммуналку оплачиваю? Да. И на этом спасибо скажи. А холодильник, извини, — это уже роскошь. Старый же работает.
Он произнёс это так, словно бросил мне обглоданную кость.
Старый холодильник, доставшийся нам от его бабушки, ночами рычал, словно раненый зверь, и превращал свежие овощи в ледяную кашу.
Я молча кивнула.
«Год, дочка. Всего лишь год, — звучал голос отца в памяти. — Я не против твоего Игоря. Я против твоей слепоты. Вы знакомы всего три месяца. Пусть он докажет, что любит тебя, а не мои возможности. Живите на свои. Ни копейки от меня. Посмотрим, из какого он теста сделан».
Отец был зол из-за нашей поспешной свадьбы. Он полагал, что Игорь — охотник за приданым. Чтобы опровергнуть это, я согласилась на испытание.
Я даже вернула себе фамилию матери, чтобы на работе не возникало никаких ассоциаций. Для Игоря это превратилось в историю о том, как богатый отец «лишил наследства» непокорную дочь. Тесто оказалось плохим. Первые полгода Игорь играл в благородного. Он был уверен, что стоит ему продержаться немного, и грозный тесть смягчит гнев. Но потом он понял, что денег не будет.
И маска начала спадать. Сначала исчезли цветы. Потом он «забывал» кошелек в ресторане. А теперь дошло до раздельного бюджета, где его деньги были только его, а мои — общими.
— Ладно, не обижайся, — он подошёл и небрежно провёл рукой по моим волосам, словно гладил собаку. — Заработаешь — купишь. Ты же у меня молодец. Стараешься.
Я медленно подняла взгляд. В его глазах не мелькало ни тени сомнений в своей правоте.
Только уверенность хозяина положения, который хорошо зарабатывает и которому «повезло» взять в жены красивую, но абсолютно бесполезную в финансовом плане женщину.
Он не догадывался, что «стараюсь» я в компании, принадлежащей моему отцу.
Он не подозревал, что ключевой проект, за который ему обещают огромную премию, от начала до конца был разработан и воплощён мной.
И он совершенно точно не знал, что завтра в десять утра его вызовут не для повышения.
— Да, милый, — я заставила себя улыбнуться самой покорной из своих улыбок. — Ты прав. Конечно, ты прав.
Вечером он вернулся домой с сияющими глазами. Бросил на стол папку с логотипом автосалона.
— Смотри, какую красавицу присмотрел! — с воодушевлением развернул передо мной глянцевый буклет. С картинки на меня смотрел хищный профиль дорогого внедорожника.
— Возьму в кредит, конечно. Но с моей зарплатой это пустяки. Первый взнос сделаю с премии по проекту «Горизонт». Нам её скоро выплатят.
Он говорил быстро, увлечённо, не замечая моего застывшего выражения лица.
