Моя мачеха считала себя хитрой, когда закрыла меня, чтобы не дать подойти к алтарю. Однако она упустила одну мелочь, которая разрушила её безупречный замысел.
Держитесь. Вы не поверите, что произошло дальше.
Меня зовут Алена, мне 30 лет, и три месяца назад мой 61-летний отец ошеломил меня новостью во время обеда в нашем родном, уютном Одессе.
«Я женюсь», — произнёс он, сияя, словно юноша. «На Наталье. Ты ведь с ней знакома!»
Ах да, Наталья. Женщина около шести десятков лет, в изысканной одежде и с духами, запах которых опережал её появление на несколько секунд. От её голоса каждая фраза звучала как деловое предложение, а напряжённая улыбка скрывала множество обид.
Тем не менее, я никогда не питала к ней ненависти. Я искренне старалась установить дружеские отношения. Смеялась над её шутками, даже когда они были безвкусными. Терпела все её пересоленные и недоприготовленные блюда. Однажды на Рождество подарила ей кашемировый шарф.
Она ни разу его не надела.
С самого начала она чётко давала понять, что моё присутствие здесь нежелательно. Не явно, а тонкими, продуманными приёмами, доступными только искусному манипулятору.
Каждый раз, когда отец и я сближались — улыбались, рассматривая старые фотографии или вспоминая наши любимые закуски для путешествий — Наталья внезапно начинала «плохо себя чувствовать». Она начинала кашлять, жаловалась на головную боль или заявляла о какой-то загадочной пищевой аллергии.
Папа всегда закрывал на это глаза. «Она просто чувствительная, дорогая. У неё такие слабые нервы».
Нет, папа. Её аллергия — это нежелание уступать центр внимания.
Но я приезжала. На каждый день рождения. На каждый День отца. Звонила каждое воскресенье. Папа был важен. Семья имела значение.
Потом прозвонил звонок.
«Мы назначили дату! — объявил отец. — Всё будет скромно, только близкие друзья и семья».
«Звучит прекрасно», — ответила я, сдерживая раздражение.
Приглашения не поступало. Ни открытки, ни СМС, ни намёка в соцсетях. Со стороны Натальи — гробовое молчание. Я списала это на её привычную пассивно-агрессивную манеру. Но я хотела присутствовать — ради него.
Моё нежно-голубое платье выглядело безупречно — скромно, но изящно. Я взяла отгул, собрала сумки и приехала заранее, чтобы помочь, чем смогу.
За две недели до свадьбы папа снова позвонил.
«Наталья хочет, чтобы ты остановилась у нас», — сказал он. «Она настояла на этом — не хочет, чтобы ты тратила деньги на гостиницу».
Это показалось странным.
«Она действительно так сказала?» — удивлённо спросила я.
«Да! Сказала, что хочет наладить ваши отношения».
Хм.
«Ладно, — осторожно ответила я, — буду у вас в пятницу вечером».
И я пришла — около семи пятнадцати. Наталья открыла дверь своей фирменной кукольной улыбкой.
«Долго ехала?» — поинтересовалась она.
«Не очень», — ответила я, затаскивая сумку внутрь.
Она подала мне полухолодный чай и указала на гостевую комнату. «Ванная по коридору. Постарайся не разбудить нас — у нас долгий день».
Мило.
Позже появился папа в своих фланелевых штанах и тапочках и обнял меня.
