В 10:58, услышав звонок домофона, я не стал открывать дверь. «Игорь, что с тобой? Это же мама!» — удивилась Ольга. Я молчал. Звонки становились всё настойчивее, потом пошли вызовы на мобильный. Я отключил звук. Через пятнадцать минут они уехали. Победа? Вовсе нет. Ольга глядела на меня с таким упреком, что я ощущал себя настоящим подлецом. День прошёл в гнетущей тишине. А на следующее утро… Будильник. 8:00. 12 августа.
Ладно. Прятаться бессмысленно. Значит, перейдем в наступление. На шестой (а может, седьмой? Я сбился со счёта) день я встретил их во всеоружии. Открыл дверь в одних трусах, держа в руке бутылку пива. «О, Светлана Ивановна! А мы вас совсем не ждали!» — громко заявил я. Тёща застыла на пороге, даже тётя Нина потеряла дар речи. Ольга за моей спиной словно готова была провалиться сквозь землю.
За столом я вел себя отвратительно. Чавкал, перебивал, рассказывал непристойные анекдоты. Когда она упомянула про «убийство для печени», я демонстративно положил себе ещё три куска мяса. «Печень надо чем-то занять!» — сказал я с набитым ртом. Кульминацией стал подарок. Я развернул свитер, расхохотался, скомкал его и швырнул в угол. «Спасибо, Светлана Ивановна! Коту будет отличная подстилка!»
На её лице застыл такой шок и такая боль, что на мгновение стало не по себе. Она молча поднялась, взяла сумку, и они ушли, не сказав больше ни слова. Ольга плакала. Весь вечер она со мной не разговаривала. Я чувствовал себя победителем. Но когда утром вновь прозвенел будильник, и снова настал 12 августа, я осознал, что проиграл. Бунт ничего не изменил. Петля не разрывалась. Я лишь добавил в этот бесконечный день ещё больше грязи и боли.
После провала бунтарской стратегии я впал в апатию. Несколько дней просто лежал на диване, безучастно глядя в потолок, пока Ольга и её мама разыгрывали привычный спектакль вокруг меня. Но так продолжаться не могло. Мозг, утомлённый однообразием, начал искать выход. Идея озарила меня внезапно. Если плохой сценарий не срабатывает, может, сработает идеальный?
Я владел абсолютным знанием. Я знал каждое слово, каждый жест, каждую паузу этого дня. Я мог стать идеальным зятем.
Новый день. 12 августа, попытка, кажется, пятнадцатая. Я встал раньше будильника. Сварил кофе, поставил в вазу цветы, которые «случайно» приобрёл вчера вечером. Когда Ольга проснулась, её ждал идеальный муж с завтраком. «С днём рождения меня!» — весело произнёс я. Она была в восторге.
В 10:58 я открыл дверь с самой широкой и искренней (по моему мнению) улыбкой. «Светлана Ивановна, тётя Нина, как мы вас ждали! Проходите скорее!» Я подхватил их сумки, помог снять пальто. «Ой, Игорь, как ты изменился», — с подозрением произнесла тёща.
За столом я был воплощением совершенства. «Мама, какие у вас огурчики! Хрустящие, умеренно солёные. Никакие магазинные не сравнятся! А икра! Вы должны дать Ольге рецепт!» Светлана Ивановна буквально таяла на глазах. Когда она заговорила про обои, я тут же подхватил: «Вы абсолютно правы! Я как раз выбираю новые, хотел с вами посоветоваться, у вас же безупречный вкус». Тётя Нина чуть не поперхнулась.
Настал момент X. Подарок. «Игорь, а ты чего…» — начала тёща, но я её опередил. Сам взял свёрток, развернул его с благоговением. «Светлана Ивановна! Какой цвет! Мой любимый! И вязка такая плотная, сразу видно — с душой сделано! Огромное спасибо!» Я тут же снял футболку и надел колючее чудовище прямо на голое тело. Улыбался, пока шерсть впивалась в кожу тысячами иголок.
Они были в изумлении. В приятном изумлении. Весь вечер прошёл удивительно гладко. Они уехали абсолютно счастливыми. Ольга смотрела на меня влюблёнными глазами. «Игорь, ты был просто невероятен!» — прошептала она, когда мы легли спать. Я засыпал с чувством выполненного долга. Ну теперь-то точно! Я всё сделал правильно. Я был идеальным.
Будильник. 8:00. 12 августа.
Я чуть не закричал в подушку. Почему?! Что не так?!
Я пытался снова. И снова. Оттачивал «идеальный день» до мельчайших деталей. Запоминал, когда у тёти Нины начинает болеть спина, подкладывал ей подушку. Заранее включал любимую передачу Светланы Ивановны. Говорил комплименты, предугадывал желания. Но каждый раз что-то шло не по плану. То я чрезмерно восхищался огурцами, и она привозила в следующий раз пять банок. То я так рьяно надевал свитер, что шов треснул. То моя идеальная улыбка казалась ей неискренней.
Идеальный сценарий оказался ловушкой. Он был таким же неискренним, как и мой бунт. Я играл роль, а не жил. Пытался управлять реальностью, подгоняя её под свой шаблон. Но петля чувствовала фальшь. Она не разрывалась. И в один из таких «идеальных» дней, сидя в колючем свитере и изображая восторг, я внезапно поймал взгляд Светланы Ивановны. В нём не было радости. Там скрывалась глубокая печаль и… недоверие. Она не верила мне. В этот момент я понял: я всё делаю неправильно. Дело не в создании идеального дня. Дело в чём-то другом.
Провалив миссию «идеальный зять», я ощутил пустоту. Десятки, а может, и сотни раз я проживал 12 августа. Я знал трещины на потолке, очередность песен на радио, которое Ольга включала на кухне. Этот день стал моей тюрьмой, и я перепробовал все способы побега: игнорирование, бунт, подхалимство. Ничего не помогало.
Тогда я решил сделать то, чего никогда раньше не делал. Просто наблюдать. Не вмешиваться, не играть, не пытаться что-то менять. Стать невидимым зрителем в театре одного дня. Я перестал быть главным героем и превратился в исследователя.
В очередной раз проснувшись 12 августа, я вел себя привычно до приезда гостей. А когда они вошли, отошёл в сторону и стал внимательно смотреть. По-настоящему смотреть.
