Поздним вечером, когда Денису ввели седативное средство, и он начал погружаться в сон, Игорь с Тамарой вышли в коридор. — Спасибо, что приехал, — тихо произнесла она. — Для него это крайне важно. — Он мой сын, — просто ответил Игорь. — Почему ты молчала все эти годы, Тама? — спросил он. Теперь, когда худшее либо позади, либо только начиналось, он должен был узнать правду. — Я бы не отказалась. Она долго смотрела в окно на огни чужого города. — Когда ты ушел, я была разбита и зла. Узнав о беременности, первая мысль — позвонить тебе. Но потом взяла верх гордость.
Я не хотела, чтобы ты подумал, что я пытаюсь привязать тебя ребенком. Решила справиться сама, доказать и тебе, и себе, что сильная. Потом закрутилась — работа, заботы… Я читала в журналах о твоем продвижении. Твоя свадьба, рождение детей… Я радовалась и одновременно ненавидела. И боялась. Боялась разрушить твою новую жизнь. К тебе обратилась лишь тогда, когда земля ушла из-под ног. Когда поняла, что моя гордость может стоить жизни Денису. Прости меня, Игорь. В ее словах не звучало ни капли лжи.
Это была не отговорка, а горькое признание. Не шантаж, а отчаяние матери, доведенной до предела. — И ты меня прости, — тихо произнес Игорь. Он осознал, что в их давнем разрыве не было ни правых, ни виноватых. Были лишь двое молодых, наивных и гордых людей. И теперь их сын расплачивался за ошибки родителей.
***
Операция стартовала ровно в восемь утра. Маленькая красная лампочка над дверью операционной зажглась, отделяя Дениса от внешнего мира. Для Игоря и Тамары начались самые изнурительные часы в жизни. Они сидели на жестких стульях в пустынном коридоре клиники. Стерильная белизна стен давила, запах антисептиков проникал, казалось, под кожу. Время словно остановилось, превратившись в вязкую, медленную массу.
Они молчали. Слова казались излишними. Каждый погружался в свои мысли, но все они касались лишь одного. Игорь периодически хотел встать, пройтись, но снова опускался на место. Он ощущал полное бессилие. Тот, кто привык контролировать, решать задачи, управлять миллионами, теперь мог лишь одно — ждать. Ждать и верить в умелые руки хирурга и чудо. Он взглянул на Тамару.
Она сидела неподвижно, сцепив руки на коленях, глядя на красный свет. За эти несколько дней она постарела лет на десять. Вся ее жизнь сейчас была там, за той дверью. Игорь вдруг понял, что все эти пятнадцать лет она была матерью-одиночкой. Трудилась на двух работах, вела домашнее хозяйство, воспитывала сына. В то время как он наслаждался семейным уютом, она вела свою ежедневную, изнуряющую борьбу. И он ощутил не жалость, а глубокое уважение к этой женщине.
Час. Два. Пять. Коридор наполнялся людьми, потом снова опустел. Медсестры проходили мимо, бросая на них сочувственные взгляды. Игорь несколько раз ходил в кафетерий, приносил кофе, к которому они почти не прикасались. Он достал телефон. Ни одного сообщения от Елены.
Он и не ожидал. Но в глубине души теплилась слабая надежда, что она напишет хоть «Как дела?». Телефон молчал. Его мир разделился на «до» и «после». Сейчас он находился в ужасном «сейчас», где не было ничего, кроме белого коридора и красного света.
Чтобы отвлечься, он стал заставлять Тамару говорить. Рассказывать о Денисе. Каким он был малышом? Что любил? О чем мечтал? И она рассказывала. Тихо, сбивчиво, порой улыбаясь сквозь слезы. О том, как в три года пытался «чинить» будильник, разбирая его на детали. О том, как в семь лет написал первую компьютерную программу — калькулятор. О том, как мечтал стать программистом и создавать игры.
О том, как стеснялся своей болезни перед сверстниками. Игорь слушал, и перед ним складывался образ мальчика — умного, замкнутого, чувствительного. Его сына. Он пропустил всё: первый шаг, первое слово, первую пятерку, первую влюбленность. Пятнадцать лет жизни, которые уже не вернуть. И боль от этой утраты была почти осязаемой.
Наконец, спустя почти семь часов, лампочка погасла. Дверь открылась, и в коридор вышел профессор Дьяков. Высокий, седой, с усталым, но спокойным лицом. Он снял маску. Игорь и Тамара вскочили, словно по сигналу. — мистер Дьяков? — прошептала Тамара. Профессор приблизился. Говорил на английском, медленно и ясно.
— Операция оказалась крайне сложной. Но она прошла успешно. Мы сделали всё возможное. Сердце работает стабильно. Самое трудное теперь — восстановительный период. Следующие 48 часов критичны. Но прогноз благоприятный. Он сильный мальчик. Тамара не выдержала. Она опустилась на пол у стены и беззвучно заплакала. Это были слёзы облегчения, копившиеся годами. Игорь присел рядом и неуклюже положил ей руку на плечо. Он хотел что-то сказать, но не смог. Просто сидел рядом, чувствуя, как отпускает невероятное напряжение последних часов.
Позже их пустили в реанимацию на несколько минут. Денис лежал на кровати, бледный, без сознания, подключённый к множеству аппаратов, которые пищали и мигали. Но он дышал. Он был жив. Игорь смотрел на сына, и его охватила волна отцовской любви — такая мощная и всепоглощающая, что перехватило дыхание. Это не был долг. Это не была обязанность.
Это была любовь. Запоздалая, выстраданная, но настоящая. Он подошёл и осторожно коснулся руки Дениса. — Я здесь, сынок. Я больше никуда не уйду, — прошептал он. В этот момент он осознал, что его прежняя жизнь закончилась не тогда, когда ушла Елена. Она завершилась сейчас, в этой стерильной палате коблевской клиники. И начиналась новая. Неизвестная, сложная, но единственно возможная для него.
***
Следующие несколько дней прошли словно в тумане. Игорь и Тамара по очереди сидели у кровати Дениса. Он медленно приходил в себя. Сначала просто открывал глаза, затем смог пошевелить рукой, потом — слабо улыбнуться. Первое, что он произнёс, очнувшись и увидев Игоря:
— Ты не уехал? — Не уехал. И не уйду, — ответил Игорь, крепко сжимая его руку. Между ними зарождалась хрупкая связь. Они разговаривали. О всём и ни о чём. О компьютерах, машинах, Одессе. Игорь рассказывал о своём бизнесе, а Денис слушал с искренним интересом. Впервые он видел перед собой образ успешного мужчины — своего отца. А Игорь, глядя на сына, воспринимал не просто больного подростка, а умного, тонко чувствующего молодого человека с огромным потенциалом.
Через неделю Дениса перевели в обычную палату. Врачи давали оптимистичный прогноз: впереди долгий период восстановления, но он сможет жить полноценной жизнью. Тамара расцвела. Она больше не выглядела измученной и подавленной. В её глазах засветился свет.
Она и Игорь стали… друзьями. Партнёрами в самом важном проекте их жизни — спасении сына. Между ними исчезли обиды и недомолвки. Осталась только общая цель и общая радость.
Однажды вечером, когда Денис уже спал, телефон Игоря завибрировал. На экране высветилось «Елена». Его сердце замерло. Он вышел в коридор, чтобы ответить. — Алло? — Здравствуй, Игорь, — голос Елены был спокойным, но холодным, словно лёд. — Как… ваш сын? Тамара звонила мне, рассказала, что операция прошла успешно. Я рада за него. Игорь был поражён. Тамара звонила Елене? — Да, всё в порядке. Он выздоравливает. Елена…
— Я звоню не для этого, — прервала она. — Я подала на развод, Игорь. Документы будут у твоего юриста на следующей неделе. Удар был ожидаемым, но от этого не менее болезненным.
— Елена, подожди. Давай я вернусь, мы всё обсудим. — Обсуждать нечего. Я много думала. И поняла, что не смогу. Не смогу каждый день видеть тебя и помнить эту ложь. Не смогу жить с мыслью, что у тебя есть другая жизнь, другая семья. Даже если это семья из прошлого. Ты сделал выбор, Игорь. Ты решил быть отцом этому мальчику. Это, наверное, правильно. Я не осуждаю тебя за это. Я осуждаю обман. За то, что ты не счёл меня достойной знать правду. — Но я люблю тебя! И детей! — Я знаю, — в её голосе прозвучала горечь. — Но иногда любви недостаточно. Нам придётся решить вопросы с детьми, домом, бизнесом. Но это потом. Через адвокатов. Не приезжай к нам, когда вернёшься. Поживи пока в своей квартире в центре. Мне… нам нужно время. Очень много времени. Может, всю жизнь. Прощай, Игорь. Она положила трубку.
Игорь стоял, прислонившись к стене коридора. Всё кончено. Он спас сына, но потерял семью. Он заплатил за свой выбор высочайшую цену. Он не ощущал себя ни героем, ни жертвой. Он испытывал пустоту и странное, горькое спокойствие. Он сделал то, что должен был. Вернулся в палату. Денис проснулся и посмотрел на него.
— Всё в порядке? — спросил он. Игорь взглянул на сына. На его бледное, но уже менее болезненное лицо. На глаза, полные доверия. Он подошёл и сел на край кровати.
— Да, сынок. Теперь всё будет хорошо, — сказал он. Он не знал, что ждёт впереди — развод, раздел имущества, редкие встречи с Аней и Ваней по выходным. Новую жизнь, которую придётся строить с нуля. Но сейчас, глядя на своего обретённого сына, он понимал, что поступил единственно правильно. Его идеальный мир сгорел дотла, но на пепелище пробивался первый, хрупкий росток чего-то настоящего. И за это стоило заплатить любую цену.
