Девочка тихо прижалась к маме:
— Мам, она хорошая…
Вечером Ольга вернулась не в свадебный отель, а в свою квартиру. Там царила тишина. Только кошка, мурлыча, устроилась у неё на коленях.
Телефон не прекращал звонить: звонили подруга, мать, потом сам Игорь.
Она не брала трубку.
Затем открыла мессенджер. Там было его сообщение:
«Ты устроила позор! Ты ещё пожалеешь!»
Она просто нажала «Заблокировать».
Прошёл месяц. Жизнь постепенно приобрела новый ритм. Ольга начала работать в Кам’янець-Подільський, который оказался в сложном положении. И однажды там вновь встретила ту самую маму — Татьяну.
Теперь Татьяна осваивала шитьё, участвовала в выставках, а её дочь Аня носила яркий бантик и больше не пряталась за спиной матери.
— Спасибо тебе, — однажды произнесла Татьяна. — Ты спасла нас, даже не подозревая.
Ольга лишь улыбнулась.
Однажды вечером, когда они прогуливались по парку, Аня вдруг взяла её за руку:
— Я тогда всё сказала… потому что ты была красивая, но очень грустная. И мне стало страшно, что и ты начнёшь плакать, как мама.
Ольга крепко сжала её ладошку:
— Спасибо тебе, Аня. Благодаря тебе я тоже выбралась.
И впервые за долгое время — искренне улыбнулась.
А настоящие слёзы появились позже — когда она осталась одна.
Ольга закрыла дверь, сняла пальто, опустилась на пол в прихожей и наконец позволила себе — плакать, рыдать, отпускать. Боль ощущалась не только в том, что Игорь оказался лживым. Она была глубже — в чувстве, что она никогда по-настоящему не была нужна. Ни в детстве, ни в юности, ни сейчас. Всю жизнь она стремилась быть «правильной» — красивой, умной, покорной, «идеальной женой».
А кто она — на самом деле?
Она села за стол и написала письмо — не кому-то, а себе:
«Ты заслуживаешь большего. Ты — не вещь. Тебя должны любить не за внешность, а за то, кто ты есть. Ты не обязана молчать, чтобы быть принятой. Не обязана терпеть ради доброты. Ты — человек. Живой, настоящий, чувствующий. У тебя есть право быть счастливой. Быть слабой. Быть собой. И иметь право выбирать».
На следующее утро она проснулась иной. Будто сбросила с себя старую, тесную кожу. Пошла к парикмахеру и впервые не спросила: «А вам так идёт?» — а просто сказала: «Сделайте, как мне хочется».
И мир вокруг стал иным. Воздух — мягче. Солнце — теплее. Она начала слышать себя.
Татьяна и Аня стали для неё семьёй. Они приходили к ней в гости — сначала на чай, потом читали книги, смотрели фильмы, делали поделки вместе.
Однажды Ольга уснула в кресле. Проснувшись, обнаружила на себе аккуратно положенное детское одеяльце, а рядом — сложенный из бумаги цветок. Аня тихо прошептала:
— Ты теперь наша.
И Ольга заплакала — без стыда, без сдерживания.
Жизнь постепенно приобретала новый ритм. Ольга начала проводить встречи для женщин, оказавшихся в трудных обстоятельствах — таких, какими когда-то была она сама. Помогала с документами, искала жильё, поддерживала при трудоустройстве.
В каждой из них — уставшей, испуганной, с опущенными плечами — она видела отражение своей прежней себя.
И говорила тихо, но твёрдо:
— Я знаю, как это больно. Но начнём с самого главного — с тебя. С твоего «я».
Полгода спустя она случайно встретила Игоря — в кафе на углу, за столиком с новой девушкой. Он громко смеялся, нарочито гладил её по руке, словно демонстрируя миру, что всё в порядке.
Он её не заметил.
А она смотрела на него — не с болью, не с обидой, а с лёгким удивлением. Как на старую фотографию, где всё выцвело, а лица уже не узнать. Как на чужого человека. И вдруг поняла: он больше не способен ранить. Ни её сердце, ни её жизнь. Его тень больше не лежит на её пути.
