— Этот дом принадлежит моему сыну, а значит, и мне тоже! — голос Тамары Сергеевны прорезал утреннюю тишину кухни, заставив Ольгу вздрогнуть и выронить чашку с чаем.
Фарфор рассыпался по кафельному полу мелкими осколками, а горячий напиток растёкся коричневой лужицей. Ольга застыла, глядя на свекровь, которая стояла в дверном проёме с видом настоящей хозяйки. В руках у неё был ключ — тот самый, который Ольга думала, что Владимир уже забрал.
Свекровь вошла в кухню, обходя осколки с явным отвращением. Её каблуки цокали по полу с такой уверенностью, словно она жила здесь всю жизнь, а не ворвалась без приглашения в дом, который Ольга считала своим убежищем, в семь утра.
— Тамара Сергеевна, — Ольга попыталась собраться, присев на корточки и начав собирать осколки дрожащими руками. — Владимир на работе. Вернётся только вечером.
— Я знаю, — свекровь села на стул, демонстративно провела пальцем по столешнице и поморщилась, словно заметила пыль. — Мне нужно поговорить именно с тобой. Без посторонних.
Ольга выпрямилась, держа в руках совок с осколками. Внутри всё сжалось от дурного предчувствия. За три года брака она научилась распознавать такие моменты — когда свекровь готовила очередное нападение. Но сегодня в её взгляде было нечто особенное. Что-то окончательное и безжалостное.
— О чём именно вы хотите поговорить? — Ольга выбросила осколки в мусор и повернулась к Тамаре Сергеевне, скрестив руки на груди в защитном жесте.
Свекровь достала из сумочки документы и положила их на стол с видом человека, выкладывающего козырные карты.
— О доме, дорогая. О доме, в котором ты так удобно устроилась. Видишь ли, я кое-что узнала. Этот дом был приобретён моим сыном ещё до вашей свадьбы. До официальной регистрации брака. А значит, по закону, это его личная собственность, а не совместно нажитое имущество.
Ольга ощутила, как земля уходит из-под ног. Да, формально дом был оформлен на Владимира за месяц до свадьбы. Но первоначальный взнос вносили вместе — она продала свою однокомнатную квартиру, доставшуюся от бабушки. Владимир обещал переоформить половину после свадьбы, но это всё откладывалось: то не было времени собрать документы, то нотариус был в отпуске, то что-то ещё мешало.
— Но мы вместе… я же продала свою квартиру для первого взноса, — голос Ольги задрожал.
Свекровь улыбнулась. Эта улыбка была похожа на оскал сытости, словно кошка поймала мышь.
— Докажи. Есть документы? Расписки? Договор дарения? Нет? Вот и отлично. А у меня есть бумаги, что мой сын — единственный владелец. И знаешь что? Я переезжаю сюда. Надолго.
Ольга ухватилась за край стола, чтобы не рухнуть. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли цветные пятна.
— Что? Но это же наш дом! Наша семья! У нас с Владимиром…
— У вас с Владимиром ничего нет, — резко перебила Тамара Сергеевна. — Есть дом моего сына, где я, его мать, имею полное право жить. Вова уже согласился. Вчера мы всё обсудили.
Вчера. Когда Владимир задержался на работе и пришёл поздно, избегая её взгляда. Когда он быстро поужинал и сразу ушёл спать, сославшись на усталость. Теперь всё стало ясным.
— Владимир в курсе? — прошептала Ольга, хотя ответ был очевиден.
— Конечно, знает. Он хороший сын, не то что муж. Всегда слушается маму. И правильно делает. Я его воспитала, я знаю, что для него лучше. А ты? Что ты ему дала за эти три года? Где дети? Где внуки, которых я жду? Ты только и умеешь, что пропадать на работе и читать книжки. Никчёмная жена из тебя, прямо скажу.
Каждое слово звучало как пощёчина. Ольга знала, что свекровь недолюбливает её с самого первого дня. Слишком образованная, слишком самостоятельная, слишком не похожая на ту невестку, которую Тамара Сергеевна себе представляла. Но чтобы так открыто объявить войну…
— Я поговорю с Владимиром, — попыталась взять себя в руки Ольга. — Это какое-то недоразумение. Он не мог согласиться…
— Может и согласился, — встала свекровь, одёргивая юбку. — Комната для меня уже готова. Та, что вы сделали кабинетом. Твои вещи я велела Вове перенести в маленькую спальню. А большая спальня теперь только для моего сына. Ты можешь спать на диване в маленькой комнате, если хочешь. Или вообще съехать — это было бы идеально. Ольга смотрела на неё широко раскрытыми глазами, не веря происходящему. Это бред, кошмарный сон! Не может быть, чтобы Владимир, её Владимир, который клялся в любви, который обещал защищать её от всего мира, согласился на это!
— Вы не имеете права! — наконец выдохнула она. — Это мой дом тоже! Я вложила свои деньги, свой труд! Я делала здесь ремонт, я…
— Ты ничего не делала, — перебила Тамара Сергеевна. — Всё делал мой сын. На его деньги. В его доме. А ты просто жила здесь, как приживалка. И хватит. Теперь здесь буду жить я, и всё будет по-моему. Вова нуждается в материнской заботе, а не в твоих истериках.
Она направилась к выходу из кухни, но остановилась в дверях и оглянулась.
— Ах да, чуть не забыла. Я пригласила на ужин Люду. Помнишь Люду? Дочь моей подруги. Прекрасная девушка, хозяйственная, из хорошей семьи. Вова с ней в школе дружил. Она недавно развелась, свободна. Думаю, им будет о чём поговорить. А ты ужин не готовь. Я сама всё сделаю. Как настоящая хозяйка дома.
С этими словами она вышла, оставив Ольгу одну в кухне, которая вдруг стала чужой и враждебной. Ольга медленно опустилась на стул, обхватив голову руками. Слёзы душили, но она не позволила им прорваться. Нет, она не даст этой ведьме увидеть свою слабость.
Телефон завибрировал. Сообщение от Владимира: «Мама сказала, что поговорила с тобой. Не драматизируй. Вечером обсудим. Ей просто одиноко, пойми.»
Не драматизируй. Три года брака, продажа единственной квартиры, бесконечные уступки и терпение — и в ответ «не драматизируй». Ольга ощутила, как слёзы сменились холодной яростью. Нет, она больше не будет терпеть. Не станет молчать. Не позволит себя ущемлять.
Она поднялась и направилась в спальню. Действительно, её вещи были сложены в коробки и стояли в коридоре. В их общей спальне остались только вещи Владимира. На туалетном столике, где раньше стояла её косметика, теперь красовались флаконы духов свекрови.
