— Значит, всё это время квартира была не наша?! — голос Тамары дрогнул, когда она держала в руках нотариальные документы.
Бумаги дрожали в её пальцах. Печать нотариуса смотрела на неё, словно насмешливый глаз. Дата на документе — три года назад, ровно за месяц до их свадьбы. В графе «Собственник» значилась Нина Ивановна Воронцова — её свекровь.
Тамара подняла глаза на мужа. Игорь стоял у окна, отвернувшись. Его плечи были напряжены, а руки сжаты в кулаки. Тишина в комнате была такой густой, что казалось, её можно было разрезать ножом.
— Игорь, — её голос прозвучал чуждо и металлически. — Ты знал?
Он не ответил, но его молчание говорило больше всяких слов.
Три года. Три года она жила в этой квартире, считая её своим домом, их семейным гнездом. Она выбирала шторы, клеила обои, расставляла мебель. Вкладывала в этот дом не только деньги, но и душу. А всё это время…
Воспоминания нахлынули волной. Как Игорь говорил ей перед свадьбой: «У нас будет своя квартира, Тамарочка. Бабушка оставила мне наследство». Как они въезжали сюда с чемоданами и надеждами. Как она радовалась, что не придётся снимать жильё или жить с родителями.
А теперь выяснилось, что бабушка действительно оставила квартиру. Но не Игорю, а его матери.
Звук ключа в замке заставил обоих вздрогнуть. В квартиру вошла Нина Ивановна — невысокая, аккуратная женщина шестидесяти лет с безупречной укладкой и в дорогом пальто. Она окинула взглядом застывшую сцену — невестку с документами в руках, сына у окна — и на её губах появилась едва заметная улыбка.
— Ах, вы уже нашли документы, — спокойно произнесла она, снимая перчатки. — Ну что ж, рано или поздно это должно было случиться.
Тамара смотрела на свекровь, не веря своим глазам. Ни капли смущения, ни намёка на неловкость. Нина Ивановна говорила так, будто речь шла о забытом в холодильнике йогурте.
— Вы… вы специально скрывали это от меня? — выдавила из себя Тамара.
— Скрывала? — Нина Ивановна изящно пожала плечом. — Какое громкое слово. Просто не видела смысла обсуждать имущественные вопросы с… посторонними.
— Посторонними? Я ваша невестка! Уже три года живу в этом доме!
— Именно, милочка. Живёте. По моей доброте. И я могу в любой момент эту доброту… пересмотреть.
Слова свекрови прозвучали как удар хлыстом. Тамара почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она обернулась к Игорю, ища поддержки, но он по-прежнему молчал, глядя в окно.
— Игорь! — почти закричала она. — Скажи хоть что-нибудь!
Он медленно повернулся. На его лице читалась внутренняя борьба, но не решимость.
— Тамар… мама права. Это её квартира. Она имеет право…
— Имеет право?! — Тамара не могла поверить своим ушам. — Ты три года меня обманывал, и теперь она имеет право?!
— Я не обманывал, — пробормотал он. — Просто… не уточнял детали.
Нина Ивановна прошла в гостиную и села в кресло, словно королева на троне.
— Игорюша просто заботился о семейном спокойствии. Зачем было огорчать тебя лишней информацией? Ты же такая… эмоциональная.
Внутри Тамары поднималась волна гнева. Три года лжи. Три года спектакля. И самое страшное — муж был соучастником этого представления.
— А наш ремонт? — голос Тамары дрожал. — Я вложила в него все свои сбережения! Пятьсот тысяч гривен!
— О, милочка, — Нина Ивановна снисходительно улыбнулась. — Какие могут быть претензии? Ремонт делался для вас. Вы жили здесь, пользовались. Считайте это… арендной платой за три года.
Тамара почувствовала, как ком подступает к горлу. Пятьсот тысяч. Она копила эти деньги пять лет, откладывая с каждой зарплаты. Это были средства на их будущее, на детей, на мечты. А теперь оказалось, что она просто… оплатила чужой ремонт.
— Кстати о ремонте, — продолжила Нина Ивановна, доставая из сумочки какие-то бумаги. — Я подумала, что вам с Игорём пора начать платить за квартиру. Коммунальные услуги нынче дорогие, да и износ помещения… Думаю, тридцать тысяч в месяц — справедливая сумма.
— Тридцать тысяч?! — Тамара не могла поверить своим ушам. — Это же… половина моей зарплаты!
— Если не устраивает, можете искать другое жильё, — холодно заметила свекровь. — Посмотрите, сколько стоит аренда двухкомнатной квартиры в этом районе. Уверяю, выйдет дороже.
Тамара взглянула на Игоря. Он стоял с опущенной головой, молча. В этом молчании отражалась его трусость, предательство и неспособность защитить собственную жену.
— Ты с этим согласен? — тихо спросила она.
Он поднял на неё глаза, в которых читалась беспомощность.
— Тамар, это мамина квартира. Мы должны быть благодарны, что она вообще позволяет нам здесь жить…
— Благодарны?! — голос Тамары сорвался. — За что? За то, что она три года водила меня за нос? За то, что позволила вложить все мои деньги в чужую собственность? За то, что теперь шантажирует нас?
— Какое некрасивое слово — шантаж, — поморщилась Нина Ивановна. — Я просто расставляю точки над «i». И вообще, милочка, не повышайте голос в моём доме.
