— Всё… — выдохнула она, и удивление прозвучало в её голосе. — Я это сказала.
Впервые в жизни она не стала молчать. Не попыталась смягчить слова. Не притворялась, что «ничего страшного». Это было словно сорвать повязку с раны — больно и резко, но в то же время освобождающе.
Она знала, что муж скоро вернётся. И понимала, что разговор будет непростым. Не из-за его злости — вовсе нет. Он был… мягким. Удобным. С детства приученным не перечить маме. Он всегда произносил:
— Ну потерпи, Тамар. Ты же понимаешь, она с добром. Просто у неё такой характер…
А как быть с её характером? С её усталостью? С собственными границами, которые постоянно растаптывали?
Через сорок минут муж вернулся. Вошёл так, словно ничего не произошло. На лице играла лёгкая улыбка, а в руках он держал пакет с мандаринами.
— Привет! Я тут по пути заскочил, знаю, что тебе нравятся… А почему ты такая?.. Что-то случилось?
Она молчала, наблюдая, как он снимает куртку и кладёт ключи в миску у двери. Как привычно направляется в кухню, вдыхая воздух.
Он замер и обернулся.
— Почему ты так смотришь? Они приходили?
Тамара кивнула. Её губы дрожали, но не от страха — от усталости, накопленной за годы.
— Они пришли. Без предупреждения. С ключом, который, по твоим словам, «только на случай экстренной ситуации».
— Ну… — муж почесал затылок. — Они просто хотели навестить. Что в этом такого?
— Навестить? С требованием ужина? С постоянной критикой? С наставлениями? Ты называешь это «просто»?
Он опустил взгляд, потом медленно сел напротив.
— Это же мои родители…
— А я тогда кто? Посторонняя? — резко встала она. — Я десять лет варила борщи и молчала! Ты хоть раз слышал, чтобы твоя мать благодарила меня? Или защищал, когда она придиралась к каждой мелочи?
Он отвернулся, глаза блестели.
— Тамар, ну ты тоже не железная. Зачем так резко? «Выметайся» — это уж слишком…
— Слишком?! — она горько рассмеялась. — Слишком — это жить в чужом доме, где ты всегда «не такая». Где в любой момент могут нагрянуть и учить тебя жизни. Где каждый день приходится глотать слова, потому что «не обижай его маму». Слишком — это молчать целых десять лет. А теперь… теперь я просто сказала вслух то, что давно должна была сказать.
Муж встал, подошёл и положил руки ей на плечи.
— Я… не знал, как тебе тяжело.
— Потому что не хотел знать.
Они замолчали. Минута. Две. Потом он тихо произнёс:
— Я позвоню им. Заберу ключ. Разберусь. Прости, что раньше не замечал.
И впервые за долгие годы она ощутила — его ладони не как у послушного сына мамы, а как у мужа. Равного, понимающего. — Спасибо, — прошептала она. — Мне не нужен ужин. Мне нужно — уважение.
На следующий день телефон зазвонил уже в восемь утра. На экране высветилось «Светлана». Тамара долго смотрела на дисплей, будто решая, отвечать или нет.
Взяла.
— Да.
— Ты вчера перегнула, Тамара. Знаешь, мы с Алексеем даже спать не могли. Всё думали, как ты с нами… ну, грубо. Мы же не враги тебе.
— А вы хоть раз задумывались, как мне было все эти годы? — спокойно спросила Тамара. — Может, стоит начать с этого?
Наступила тишина.
— Ладно, — сдалась Светлана. — Похоже, я тебя недооценивала. Думала, невестка и невестка. А ты с характером.
— Да. С характером. И теперь с границами.
