— Вчера я был у них, попросил, чтобы оставили нас в покое.
Тамара удивлённо посмотрела на него.
— И как они отреагировали?
— Обиделись. Назвали меня «под каблуком».
— А ты что ответил?
— Сказал, что если быть «под каблуком» — значит уважать жену, которая ведёт быт, работает и терпит чужие нравоучения… — он пожал плечами, — …тогда пусть так и будет.
Она улыбнулась.
— Знаешь, — тихо произнесла она, — я не хочу войны. Мне просто хочется жить в доме, где меня не оценивают по тому, сколько соли в супе.
Он кивнул.
— Значит, будем жить так, как решим мы. А не они.
Прошла неделя. Тихая. Спокойная. Без звонков. Без неожиданных визитов. Без чужих сумок в прихожей и упрёков в голосе.
Сначала Тамара даже не могла поверить. Казалось, что вот-вот случится что-то плохое. Но телефон молчал. Никто не звонил с претензиями, никто не приходил «просто заглянуть». Она готовила обед и больше не испытывала тревогу, что в любой момент кто-то войдёт с улицы, с порога обесценит её труд, заглянет в тарелку.
Она спокойно дышала.
Спала крепче.
Муж сдержал слово. Он действительно поговорил с родителями — не как мальчик, а как взрослый мужчина. Без криков и истерик, но твёрдо.
— Мы с Тамарой — семья. Наша семья. Ваши правила действуют за вашей дверью. У нас — свои.
Конечно, Светлана обиделась. Несколько дней даже не брала трубку, когда звонил сын. Потом коротко написала: «Живите, как хотите. Раз так решили».
Он показал Тамаре это сообщение. Она не ответила, просто пожала плечами.
— Знаешь, я боялась, — сказала она позже, — что если скажу «нет», он уйдёт. Или рассердится. Или между нами возникнет холод.
— Я тоже боялся, — признался он. — Но устал быть между. Ты — моя жена. Это главное. А родители… пусть обижаются. Время расставит всё по местам.
В выходные они заменили старый замок на новый. Без «экстренных ключей» и лишних объяснений. Просто потому, что так должно быть. Дом — это место, куда приходят по согласию, а не по праву старшинства.
Тамара взяла с полки старую папку с фотографиями. На одном снимке была она с букетом ромашек, а рядом — его мать с натянутой улыбкой.
— Тогда я так старалась понравиться ей, — вздохнула она, убирая снимок в сторону. — А нужно было просто оставаться собой и сразу устанавливать границы.
Муж подошёл и обнял её за плечи.
— Главное, что ты теперь это понимаешь. И я тоже. Мы учимся. Весь брак — это урок. Главное — учиться вместе.
В понедельник она вышла на работу с особенным ощущением. Не потому, что там платят зарплату. А потому, что она шла туда не сломленной, не уставшей от постоянных конфликтов, не проглотившей очередной упрёк.
Она шла как женщина, которая вернула себе голос.
Вечером дома они сидели вдвоём, просто пили чай с мятой и смородиной, смеялись над новостями, строили планы на отпуск. Ничего особенного. Просто — легко.
Никто не звонил, не спрашивал: «А ты правильно сидишь?», «А чем ты мужа накормила?».
Тамара закрыла глаза и тихо произнесла:
— Я больше никому не позволю делать из меня виноватую.
Муж кивнул. Он больше не спорил. Он понял.
И в этой тишине наконец поселилась радость.
