Ирина фыркнула:
— Напиши им прямо на лбу: «Праздник окончен». Только так с такими можно договориться.
Следующее утро началось с крика детей Нины. Один из малышей, самый младший, отыскал ножницы и решил «подстричь медведя». Медведь — это был плюшевый коврик в детской, любимая игрушка сына Тамары и Сергея, приобретённая ещё до беременности. Теперь у «медведя» отсутствовало одно ухо и половина живота.
— Он же всего лишь игрушку порезал! — пожаловалась Нина, заметив реакцию Тамары. — Ну и что, что ковёр. Надо было убирать подальше. Дети — это же исследователи по природе.
Тамара не ответила, а просто вышла на балкон, села на табурет и просидела там, пока не замёрзли пальцы от прохладного августовского ветра. Исследователи, значит.
В этот день у неё был запланирован визит в парикмахерскую и встреча с подругой — редкая возможность расслабиться и почувствовать себя женщиной. Но Нина заявила:
— Слушай, внезапно у меня появился срочный заказ — нужно пару часов поработать. Ты можешь посидеть с детьми? Они у тебя такие спокойные, прямо чудо.
— Нина, у меня есть свои дела…
— Ты же в отпуске! А у меня реально горит, клиент ждёт! Пожалуйста, посиди пару часов, я потом отблагодарю, честно.
И она исчезла в комнате с ноутбуком.
Дети тут же принялись рыться в ящиках с инструментами Сергея, отыскали шуруповёрт и пытались просверлить ножку табурета. Старший сбрасывал книги с верхней полки, младший разливал воду по полу — «делаем озеро». В какой-то момент один полез в кошачий лоток и заявил, что это «волшебный песок».
Тамара сидела на кухонном полу, вытирала лужу и думала: я взрослая женщина, хозяйка этой квартиры. Почему я не могу сказать «нет»? Почему я позволяю себя использовать в роли няни для людей, которым не важен мой комфорт?
Вечером Нина вышла из комнаты с довольным видом, будто ничего не случилось:
— Всё, проект сдан! Спасибо тебе, ты просто золото! Завтра, может, ещё пару часов понадобится, если клиент пришлёт правки, но в целом — всё отлично!
Тамара сдержалась, даже не выдохнула.
На следующий день они с Сергеем всё-таки попытались поговорить.
— Тамарочка, зачем ты так нервничаешь? Они же ненадолго. Ты же видишь, у Нины сложная жизнь. Двое детей, постоянные заказы. Помогай, как можешь.
— А кто помогает мне, Сергей? Кто учитывает, что моё время и мой дом тоже что-то значат?
— Ты ведь не против семьи…
— Я против хамства и эксплуатации. Это не семья, это безнаказанность.
Сергей замолчал, как всегда, когда разговор заходил на острые темы. Он не любил конфликтов, предпочитая мир, даже если для этого приходилось закрывать глаза на несправедливость.
В тот вечер Нина решила устроить «прощальный ужин» — они же скоро улетают. Ужин состоял из последних котлет из холодильника, сваренных макарон, залитых кетчупом, и гордого заявления:
— Тамара, не обижайся, но твоя еда слишком пресная. Мы любим поострее, поярче! Поэтому я немного всё переделала.
«Переделала» означало, что она выбросила контейнеры с заготовками, которые Тамара готовила на неделю. Фасоль, суп, капусту, индейку — всё отправилось в мусорное ведро. «Невкусное» — без обсуждения.
Тамара смотрела на пустую полку в холодильнике и чувствовала, как внутри растёт раздражение. Она даже не могла понять, из-за еды ли, из-за слов или из-за этой привычки брать без спроса.
— Почему ты выбросила это? — спросила она спокойно.
— Это было несъедобно! Я не знала, что тебе это дорого. Надо было подписать.
Ночью, перед вылетом, они с Сергеем вновь попытались поговорить.
— Она меня унижает, Сергей. Не замечает, не уважает. Под маской доброжелательности она делает только то, что удобно ей. Она не видит во мне человека.
Сергей устало потер лицо:
— Я не знаю, как им это сказать, чтобы не обидеть.
