Он выпрямился, отпуская руку Людмилы.
Эти слова поразили Дмитрия сильнее, чем могла бы любая пощечина.
Он выпрямился, отпуская руку Людмилы. — Вы правы, Игорь Степанович.
Я признаю свою вину.
Я был слеп и не замечал, что творится прямо у меня под носом.
Повернувшись к матери, он больше не выражал растерянности.
Взгляд его стал холодным и полным ярости. — Собирай вещи, мама. — Что?
Сынок, куда же я пойду? — вскрикнула Нина Петровна. — Куда угодно.
К тете Наталье, той, которой ты так завидовала.
Ты больше не будешь жить под одной крышей с моей женой.
В этот момент «дядя Алексей» кашлянул и протянул Игорю Степановичу папку. — Я позволил себе подготовить документы, — спокойно произнёс отец Людмилы. — Это дарственная на пентхаус в недавно сданном жилом комплексе.
С видом на реку.
Я приобрёл его для Людмилы на свадьбу, но она отказалась.
Сказала, что хочет начать всё заново, вместе с мужем.
Он положил папку на журнальный столик. — Надеюсь, Дмитрий, теперь вы не откажетесь.
И я настаиваю, чтобы моя дочь жила в тех условиях, которых она достойна.
А не выслушивала упрёки за каждый съеденный кусок.
Нина Петровна смотрела на папку с документами, словно на змею с ядом.
Её лицо исказилось гримасой, в которой переплелись зависть, злость и отчаяние.
Внезапно она вскочила и с неожиданной резвостью бросилась к Игорю Степановичу.
— Сват!
Игорь Степанович!
Простите старую дурочку!
Я не знала!
Людмила, девочка, ты же мне как дочь!
Это стало последней каплей. — Хватит, — твёрдо сказала Людмила.
Её голос оставался спокойным, но в нём чувствовалась стальная решимость. — Вы никогда не считали меня дочерью.
Для вас я была лишь прислугой и неудачницей.
Игра окончена.
Она взяла Дмитрия за руку. — Мы уезжаем.
Сегодня же.
Дмитрий крепко сжал её ладонь.
Он посмотрел на отца Людмилы с новым уважением. — Спасибо.
За всё.
И извините, что всё так получилось. — Ты защитил мою дочь, — просто ответил Игорь Степанович. — Этого достаточно.
Они покинули квартиру, оставив Нину Петровну одну в комнате, которая вдруг стала очень пустой и холодной.
Она уставилась на папку на столе, на дорогие пальто, исчезающие за дверью, и осознавала, что собственными руками разрушила не только будущее сына, но и своё собственное.
На улице Людмила впервые за долгое время рассмеялась — свободно и счастливо.
Она прижалась к плечу мужа, смотря на огромный чёрный автомобиль. — Прости, что втянула тебя во всё это. — Ты ничего, — ответил он, целуя её. — Теперь я понимаю, что твоё самое большое богатство — вовсе не банковский счёт.
Это твоё сердце.
И я увидел его без всяких подсказок.
