Владимир Иванович медленно повернул голову в сторону Людмилы Петровны.
Хотя он говорил тихо, от его спокойного голоса по спине пробежал холодок. — Значит, вы позволяли себе унижать мою дочь, опираясь лишь на свои догадки о ее материальном положении? — Я… я… я желаю Игорю только самого лучшего! — запинаясь, ответила Людмила Петровна, прижимаясь к креслу. — Ему нужна достойная невеста, а не… — Кто? — мягко прервал Владимир Иванович. — Не девушка человека, владеющего строительной компанией «Монолит»?
Вы же о ней слышали?
Людмила Петровна открыла и закрыла рот, словно выброшенная на берег рыба.
Название «Монолит» было известно по всей стране.
Людмила Петровна выглядела растерянной, словно не находила слов.
Название «Монолит» гремело повсюду. — Сергей, — обратился Владимир Иванович к своему спутнику, — я что-то забыл.
Каким был наш доход за последний квартал? «Дядя Сергей» впервые вступил в разговор.
Его голос был низким и гулким, словно исходящим из-под земли. — Двадцать миллионов.
Долларов.
И это только по киевскому филиалу.
Данные словно зависли в воздухе.
В этот самый момент в замке повернулся ключ, и в комнату вошел Игорь.
Цифра продолжала висеть в воздухе.
И тут в дверь ключ повернулся, и вошел Игорь. — Привет, я дома!
Ого, какой огромный джип припарковался во дворе, перегородил… — он замолчал, заметив странную обстановку.
Его мать была бледна, словно простыня.
Рядом стояла его жена, вместе с двумя незнакомыми мужчинами внушительного вида. — Ольга? — растерянно спросил он. — Что здесь происходит?
Кто эти люди?
Ольга подошла к нему.
В ее глазах смешались боль и решимость. — Познакомься, дорогой.
Это мой отец.
Он приехал, чтобы обсудить с твоей мамой мои дальнейшие планы в этой семье.
Игорь переводил ошарашенный взгляд с Ольги на ее отца, затем на свою мать, которая, казалось, слилась со старым креслом.
Игорь переводил ошарашенный взгляд с Ольги на ее отца, затем на свою мать, которая словно стала частью обивки кресла. — Папа?
Ольг, я не понимаю… Ты говорила, что твои родители — пенсионеры… И живут далеко, поэтому я их не видел. — Я многое говорила, Игорь.
Потому что хотела, чтобы ты полюбил меня, а не папины деньги, — Ольга подошла и взяла его за руку.
Ее ладонь была холодной, но крепко сжимала его. — И ты полюбил.
Но твоя мама… она решила, что вправе судить меня по той обложке, что я сама и создала.
Игорь наконец-то внимательно посмотрел на мать.
По-настоящему.
Он увидел ее страх и растерянность, и внезапно все те мелкие уколы и недовольные взгляды, которые он списывал на дурной характер, сложились в единую, уродливую картину.
Игорь наконец-то внимательно посмотрел на мать.
По-настоящему.
Он увидел ее страх и растерянность, и внезапно все те мелкие уколы и недовольные взгляды, которые он списывал на дурной характер, сложились в единую, уродливую картину. — Мама? — его голос прозвучал тихо, но в нем слышалось разочарование. — Это правда?
Ты обижала Ольгу?
Людмила Петровна вздрогнула.
Она попыталась принять вид оскорбленной невинности, но выглядело это жалко.
Людмила Петровна вздрогнула.
Она попыталась принять вид оскорбленной невинности, но выглядело это жалко. — Сынок, я же старалась для тебя!
Я хотела только лучшего! — Лучше? — переспросил Владимир Иванович, сделав шаг вперед.
Он не угрожал, а просто зафиксировал факт. — Лучше — это когда мою дочь, единственную и любимую, доводят до слез, и она вынуждена звонить мне за помощью?
Я думал, что она вышла замуж за человека, который станет ее защитой и опорой.
Эти слова поразили Игоря сильнее, чем любая пощечина.
