Тамара Сергеевна почти перестала есть и плохо спала.
Она механически поливала свои фиалки, смотрела в окно на играющих во дворе детей и постоянно прокручивала в голове тот разговор.
Каждое слово сына, каждая ухмылка невестки резали душу, словно осколки стекла.
Она пыталась найти оправдание для него. «Ему сейчас сложно, ипотека, Киев… Он ведь старается для семьи… Может, я действительно не понимаю, может, так теперь принято…» Но внутри что-то маленькое, но упрямое, о существовании чего она даже не догадывалась, не позволяло этим мыслям одержать верх.
Она вспоминала, как одна воспитывала его.
Муж ушел, когда Андрею было пять лет.
Она трудилась на полторы ставки, по ночам шила на заказ, чтобы у сына было все не хуже, чем у других: модные джинсы, велосипед, первые компьютерные игры.
Она отдала ему все, не ожидая ничего взамен.
И вот такая благодарность.
Настал день выплаты пенсии.
По привычке она ждала смс из банка.
Но телефон молчал.
Она подождала час, два, затем до самого вечера.
Тишина.
Холод пустоты в животе ощущалась почти осязаемо.
На книжке оставалось всего несколько тысяч – в прошлом месяце она потратилась на новые очки и лекарства для суставов.
На следующий день, собрав всю волю в кулак, она набрала номер сына.
Он долго не отвечал.
Наконец, взял трубку раздраженный, занятый голос. – Да, мам, привет.
Я на совещании, говори быстро. – Андрей… пенсия не пришла… – Конечно, не пришла.
Она пришла ко мне.
Я же тебе объяснял. – Но ты же… ты обещал прислать деньги… В трубке прозвучал тяжелый вздох. – Мам, я помню.
Пришлю, когда будет возможность.
У меня сейчас завал, проект горит.
Что ты паникуешь из-за двух дней?
Не умрешь с голоду.
Все, давай, мне некогда.
Короткие гудки.
Тамара Сергеевна опустила телефон и посмотрела на свое отражение в темном экране.
На нее смотрела постаревшая, растерянная женщина с испуганными глазами.
Она ощутила себя униженной, превратившейся в надоедливую попрошайку.
Вечером она сидела на скамейке у подъезда.
Солнце заходило, окрашивая небо в мягкие персиковые оттенки.
Мимо прошла соседка и давняя подруга, Екатерина Ивановна, бывшая учительница математики, женщина прямая и резкая, словно теорема Пифагора. – Что, Сергеевна, киснешь?
На твоем лице нет ни тени радости, – без обиняков заявила она, садясь рядом.
Тамара Сергеевна сначала отрицала, говорила, что скачет давление, погода меняется.
Но Екатерина Ивановна смотрела на нее своими умными, всевидящими глазами, и лгать ей было невозможно.
Тогда Тамара Сергеевна, всхлипывая, словно маленькая девочка, поведала все.
Про визит, про ипотеку, про поддельную доверенность и молчание телефона.
Екатерина Ивановна слушала молча, лишь желваки на ее худых щеках вздрагивали.
Когда рассказ закончился, она несколько секунд молча смотрела вперед, затем повернулась к подруге. – Тамара, – сказала она тихо, но с такой силой, что каждое слово отложилось в сознании. – Ты что, себя на свалку выбросила?
Тамара Сергеевна вздрогнула. – Катя, ну что ты такое говоришь… Он же сын… – Сын?
Это не сын, а стервятник, который прилетел клевать еще живую мать.
Какая ипотека?
Какое «общее благо»?
Он у тебя, пенсионерки, последнее отнимает!
Доверенность он подделал!
Тамара, ты осознаешь, что это уголовное преступление?
Мошенничество! – Я не могу на него заявление в милицию подать… – А кто тебя просит в милицию? – резко ответила Екатерина Ивановна. – Сначала иди в банк.
В свой Сбербанк, где у тебя счет.
И потребуй предъявить тебе эту самую доверенность.
Попроси сделать копию.
Скажи, что не подписывала ее и хочешь разобраться.
Иди не к девочкам-операционисткам, а сразу к заведующей.
И не мямли, не плачь.
Говори твердо: «Я, Тамара Сергеевна Иванова, доверенность на передачу пенсии своему сыну не оформляла.
Прошу предоставить документ, на основании которого были внесены изменения».
Поняла?
Слова Екатерины Ивановны, строгие и четкие, словно команды, выводили из оцепенения.
Они давали конкретный план действий.
Впервые за эти дни у Тамары Сергеевны возникла не просто эмоция, а цель.
Утром она надела лучшее платье, которое берегла для походов в театр, строгое и темно-синее.
Оно придавало ей уверенность.
В отделении банка было многолюдно и шумно.
Молодая девушка за окошком, выслушав ее, хлопала ресницами. – Женщина, все операции по вашему счету отражены в приложении.
Если пенсия переводится на другой счет, значит, вы сами подали заявление. – Девушка, я ничего не подавала.
Я хочу увидеть документ. – Я не могу предоставить такие документы, это внутренняя информация.
Тамара Сергеевна вспомнила наставления подруги.
Она выпрямилась. – Тогда, пожалуйста, позовите заведующую отделением.
Девушка удивленно подняла брови, но что-то в голосе пожилой женщины заставило ее подчиниться.
Заведующая, женщина около сорока пяти лет с усталым, но внимательным лицом, пригласила ее в небольшой кабинет.
Тамара Сергеевна, стараясь не сбиваться и не расплакаться, еще раз рассказала свою историю.
Она говорила о сорока годах работы, о сыне, о поддельной подписи.
Заведующая внимательно слушала, постукивая ручкой по столу.
