Ольга застыла на месте.
Ей на мгновение показалось, что воздух в кухне стал густым и мрачным, словно тягучий кисель.
Она не моргнула, не сделала ни одного шага, лишь пристально смотрела на пустую обёртку и на мужа, который откинулся в кресле и с видимым удовольствием жевал, будто наслаждаясь каждым её вдохом. — Ты видел мой сыр? — повторила она чуть громче.
Алексей притворился, что удивлён.
Он повернул голову и приподнял бровь. — А это был твой сыр? — его голос звучал лениво, почти сонно. — Я думал, что он общий. — Общего у нас больше нет, — холодно напомнила Ольга. — Тогда, значит, произошла ошибка, — пожал он плечами и снова уставился в экран. — Не убивай меня ради куска сыра.
Она стояла ещё несколько секунд, пока первая волна гнева не улеглась внутри.
Затем молча повернулась и ушла.
Без криков и сцен.
Только тишина.
Но в этой тишине ощущался натянутый до предела металлический звук.
На следующее утро Алексей заметил, что его рубашки, которые Ольга обычно гладила по выходным, остались мятыми.
В шкафу, как и раньше, стояла доска и лежал утюг, но руки, привыкшие к заботе, исчезли.
Ему пришлось гладить самому.
Получилось неаккуратно и поспешно, но на работу он всё же отправился.
Ольга не произнесла ни слова.
Лишь слегка улыбнулась уголком губ, увидев его в коридоре, суетливо держащего утюг.
Так началась война мелочей.
Он перестал чинить заедающий замок на двери ванной.
Она перестала стирать его спортивную одежду, и вскоре вещи стали пахнуть так, что пришлось заняться этим самому.
Он нарочно съел шоколад, купленный для детей, а она спокойно достала из своего конверта деньги и приобрела новый — при этом сказала детям, что это подарок «от мамы».
Каждый день превращался в бесконечную партию в шахматы.
