Прошёл месяц, прежде чем Алексей впервые осмелился признаться себе: его конверт оказался пустым.
И не просто пустым — в нём лежали жалкие мелочи, которых не хватило бы даже на пачку сигарет.
Пришлось ему солгать коллеге, что он «забыл карту дома», и попросить одолжить деньги на обед.
С унижением он расписался в долгу на сто сорок гривен.
Вечером, вернувшись домой, Алексей заметил, как Ольга спокойно раскладывает очередные конверты.
Банкноты укладывались ровными стопками, словно солдаты на параде.
Её рука не дрогнула.
Лицо оставалось спокойным, почти безэмоциональным. — У тебя остались деньги? — спросила она, не поднимая взгляда.
Алексей молчал. — Понимаю, — сказала она себе под нос, убирая конверты в ящик. — Тогда имей в виду: я не собираюсь кормить твоё эго.
Если хочешь, чтобы дети считали тебя «настоящим мужчиной», зарабатывай сам.
Он сжал кулаки.
Внутри взывала потребность крикнуть, ударить кулаком по стене, но в её голосе не звучало ни вызова, ни злобы.
Только холодный, как лезвие ножа, факт.
Ту ночь Алексей долго ворочался, не в силах уснуть.
В это время Ольга спала спокойно, её дыхание было ровным и безмятежным, словно человек, наконец сбросивший с себя тяжёлое бремя.
На следующее утро Алексей задержался на кухне дольше обычного.
Он молча мешал ложкой кофе и наблюдал, как Ольга собирает детей в школу.
Она действовала чётко и отточенно, словно по военному расписанию: бутерброды, термосы, аккуратно сложенные тетради.
Он заметил, что даже пакеты с продуктами были распределены по цвету, чтобы легче было находить нужное.
Его взгляд скользнул к ящику стола. Там, за простой деревянной ручкой, лежали её конверты.
