Ее тело охватывала сильная дрожь, и сосредоточиться на его лице было непросто. – Саша, – выдавила она сквозь хрип. – Пропал. – Какой Саша? – его взгляд стал пустым, полным непонимания. – Мой… мой сын… Сейчас не было сил обращать внимание на его обиженное и потрясенное выражение, но глубоко внутри паники она осознавала – все кончено.
Он не простит.
И у него на это есть полное право.
Однако Дмитрий не отвернулся.
Он схватил ее за плечи, встряхнул, заставляя взгляд стать яснее. – Как он одет?
Как выглядит?
Где обычно гуляет? – В Поляне, – опустив глаза, призналась Тамара. – Только за домом, в Поляне… Дмитрий покачал головой. – Значит, искать будем там.
Они отправились за дом и спустя около десяти минут нашли его.
Мальчик сидел на поваленном бурей дереве, покрытом мхом, внимательно рассматривая белый гриб, который держал в руках. – Смотри, мама, что я нашел, – спокойно произнес он, словно только что вышел в соседнюю комнату.
Тамара бросилась к нему, рыдая, крепко обняла и прижалась лицом к его шее.
Он недовольно выворачивался – никогда не переносил таких слюнявых проявлений нежности. – Я отвезу его бабушке в подарок.
Это белый гриб.
Видишь, у него коричневая шляпка.
Жаль, что у меня больше нет коричневого карандаша, я бы мог нарисовать гриб.
Дмитрий сопроводил их до дома и молча сидел на крыльце, пока она кормила Сашу жидким супом и укладывала спать.
Он сидел, опустив голову вниз, и Тамара понимала – сейчас он уйдет, не дожидаясь ее жалких оправданий.
Она вышла к нему и рассказала все.
Всю правду.
О муже-ревнивце, которого боялась с самого начала.
О таблетках, которые глотала горстями в начале беременности, боясь делать аборт – Игорь убил бы, если бы узнал.
Но она решила оставить ребенка.
О том, как появился на свет этот непохожий ни на кого ребенок.
Как водила его по врачам, и добрый усатый генетик рассказал о редкой мутации, особенностях развития, аутизме. – Я не сказала Игорю… Боялась, что он заставит отказаться.
Он утверждал, что больных детей должны держать в больницах.
Я даже маме не призналась – боялась, что она проболтается.
И свекрови… А потом все начали задавать вопросы – в поликлинике, на детской площадке… Я больше не выдержала.
Я сбежала.
Это я во всем виновата!
Я!
Дмитрий слушал молча, не перебивая.
Потом встал.
Его лицо было каменным. – Дура ты, – тихо произнес он.
Развернулся и ушел.
Она не пыталась догнать его.
Понимала – нужно время.
В тот же вечер она позвонила свекрови и рассказала все.
Абсолютно все.
Она ожидала презрения, отторжения, ведь Ольга Сергеевна всегда морщилась при виде «не таких» детей.
Но с другой стороны провода повисла тишина, а затем старушка прошептала: – Да я ведь… я ведь догадывалась, глупая.
Я не зря смотрю умные передачи по телевизору.
А ты не рвись… Игорь мой в детстве тоже был с особенностями, и смотри – вырос хорошим мужиком, правда?
Привози Сашу, я уже соскучилась… Тамара пообещала приехать на Новый год.
Но жить Саша будет с ней.
Свекровь не стала возражать.
Перед сном Тамара прижала сына к себе и сказала, глядя в его огромные, устремленные внутрь себя глаза: – Прости меня.
Я тебя очень люблю.
Я просто устала.
Я никогда, слышишь, никогда не хочу с тобой расставаться.
Потому что ты – мой самый лучший мальчик.
Внезапный стук в дверь прозвучал словно гром среди ясного неба.
Она ждала его в первый, второй, третий день… Потом ждать стало больно, и она старалась не надеяться, но надежда оказалась живучей.
Уже прошла неделя, а она все помнила его глаза и свое отражение в них.
На пороге стоял он.
Дмитрий.
Он не улыбался, но и не хмурился.
В руках он держал большую коробку цветных карандашей, среди которых был толстый, солидный коричневый. – Ну что, – сказал он. – Познакомишь со своим сыном?
Тамара шмыгнула носом, и на ее лице появилась улыбка – первая за долгое время, искренняя до слез. – Познакомлю, – прошептала она, отступая от двери. – Заходи…
