Серёжа.
Как он мог так поступить?
После развода квартира осталась во владении мне.
У него не было никаких прав на неё. — Это мой бывший муж, — объяснила я полицейскому. — Мы развелись пять лет назад.
По решению суда квартира досталась мне.
Он не имел права распоряжаться ею.
Полицейский почесал затылок: — Похоже, здесь какое-то недоразумение.
Я сейчас не могу принимать сторону.
Это гражданское дело.
Вам следует обратиться в суд. — Но это моя квартира! — голос срывался у меня на крик. — Где мне жить?
Где мои вещи? — Мы приобрели эту квартиру после ремонта, — твёрдо заявил мужчина. — Здесь не было никаких личных вещей.
И, кстати, заплатили за неё немалую сумму.
Я опустилась на незнакомый диван, стоящий в моей гостиной.
В голове не укладывалось.
Мои книги, фотографии, одежда, посуда — всё исчезло.
Восемь лет жизни — словно не было их вовсе. — Вам лучше уйти, — посоветовал полицейский. — И обратиться к юристу.
Если квартира действительно ваша, нужно подавать иск в суд.
Пока же у них на руках документы о собственности.
Я встала, чувствуя слабость в ногах: — Можно хотя бы забрать свои зимние вещи из кладовки?
И фотоальбомы?
Супруги переглянулись. — Там ничего нет, — ответила женщина уже спокойнее. — Мы всё выбросили.
Старую кладовку вообще снесли, сделали там гардеробную.
Это был последний удар.
Без слов я направилась к выходу.
На пороге обернулась, осматривая квартиру, где прожила почти десять лет.
Чужая.
Совершенно чужая теперь.
Очутясь на улице, я не знала, куда идти.
В кармане — пятнадцать тысяч гривен, чемодан с летними вещами и ощущение, что мир рухнул.
Телефон показывал семь вечера.
Скоро стемнеет.
Первым делом позвонила Ольге, соседке.
Телефон молчал.
Я пошла к её квартире — никто не открыл.
Соседка напротив сказала, что Ольга уехала к дочери в Киев два месяца назад.
В отчаянии я набрала номер Серёжи.
Гудки, долгие гудки, а затем его голос — такой знакомый и одновременно чужой: — Татьяна?
Ты чего звонишь? — Серёжа, — я старалась говорить спокойно, но голос дрожал. — Ты продал мою квартиру?
Молчание.
Потом тяжёлый вздох. — Тебе уже сообщили, да?
Слушай, мне срочно нужны были деньги.
А ты всё равно в Одессе с матерью застряла.
Я думал, ты там и останешься. — Ты не имел права! — я почти кричала, привлекая внимание прохожих. — Квартира моя по решению суда!
Где мои вещи?
Где всё, что там было? — Танечка, ну не истери, — его голос стал раздражённым. — Подумаешь, вещи… Купишь новые.
Я тебе даже долю оставил.
Вернёшься — отдам.
Я повесила трубку, не в силах больше выслушивать.
Слёзы стекали по щекам.
В одно мгновение я осталась без крыши над головой, без вещей, без прошлого.
Я бродила по улицам, не замечая времени, пока ноги не затекли от усталости.
Уже стемнело.
Идти было некуда.
В конце концов я вошла в первую попавшуюся недорогую гостиницу. «Хоть переночую, а утром подумаю, что делать дальше», — решила я, отдавая на ресепшене две тысячи гривен за ночь.
Гостиничный номер оказался маленьким и безликим.
Кровать, тумбочка, телевизор на стене.
Я села, обхватив колени руками, пытаясь прийти в себя.
Пятнадцать тысяч хватит на неделю такой жизни, не больше.
А потом что?
Утром я направилась в МФЦ.
