Вода моя, время моё.
Давай так: ты будешь поливать чаще сама, а если совсем трудно — скажешь. — Но ты же не возражала! — удивилась она. — Всё же идёт.
Я и думала, что тебе не сложно. — Раз в неделю — это не сложно.
Ежедневно — уже тяжело.
И честно — неприятно, что ты сидишь на веранде, а я с шлангом у тебя. — Ты чего, — нахмурилась она. — Я и ночью, и днём как белка.
Одной трудно. — Мне тоже непросто одной, — спокойно ответила я. — Но я не прошу тебя убирать в моём доме.
Понимаешь? — Вот оно и началось! — взмахнула руками она. — Жили-жили нормально… — Жили, пока границы уважали, — мягко заметила я. — А теперь давай договоримся: если нужна помощь — проси, а я скажу, когда смогу.
И ещё: давай наконец поставим забор.
Чтобы не возникало вопросов. — Денег у меня нет, — быстро ответила она. — Половину я оплачу.
Остальное — к осени, без спешки.
Подумай.
Ольга замолчала, оглядела свои грядки, где земля уже трескалась от солнца. — Ладно.
Не поливай.
Сама справлюсь, — сказала холодно и захлопнула калитку прямо перед моим носом.
Дни следовали один за другим.
Я сознательно перестала тянуть шланг к соседскому участку.
У меня хватало работы: подвязать, рыхлить, пересадить три гортензии.
Помидоры наливались, словно лампочки, клубника отдавалась последними ягодами.
А у Ольги листья желтели, огурцы скручивались в крючки, а трава разрослась по дорожке. — Смотри, Лидочка, — тихо сказал дед Иван, — засолка-то у неё не выйдет. — Это её выбор, — пожала плечами я.
Вечером постучала Ольга.
В руках у неё была пластиковая канистра. — Нальёшь воды?
Колонка сломалась, — сказала она, не поднимая глаз. — Налью, — кивнула я и поставила канистру под кран. — И, Ольга, давай поговорим без обид. — Обид нет, — пробурчала она. — Просто наливай. — Вода стоит копейки, — вздохнула я, — но дело не в деньгах.
Дело в том, что ты почему-то решила, будто я обязана.
А я не обязана. — Обязана — не обязана… — провела она рукой по лбу. — Ты же сама предлагала! — Предлагала на первое время.
Помочь, когда тяжело.
Но когда помощь становится нормой — это уже не помощь, а эксплуатация. — Слишком громко сказано, — усмехнулась она, но уголки губ задергались. — Эксплуатация. — Можно мягче — привычка.
Но и от привычки спина болит, — ответила я. — У меня тоже болит, — тихо произнесла она. — Просто я… не справляюсь. — Тогда найми школьников.
В соседнем Червонограде ходят ребята, за пару сотен всё польют. — Я им не доверяю, — твердо ответила она. — Они топчут. — Значит, выбирай: либо сама, либо платишь, либо пусть лес растёт, — сказала я и закрыла кран. — Вот твоя вода. — Спасибо, — бросила она и ушла, неся канистру словно тяжёлое доказательство.
В субботу к нам приехала Наташа с внуком.
Привезли арбуз, булки и новости из Червонограда. — Мама, — сказала дочь, пока внук гонял мяч с дедом Иваном, — мне кажется, пора закрыть вопрос с забором.
Ты слишком мягкая, и на тебе любят кататься. — Я не мягкая, — упрямилась я. — Просто не люблю скандалов. — Здесь не скандал, а порядок.
Порядок всегда проще споров.
К обеду пришла Ольга.
Оглядела аккуратные мои грядки, задержала взгляд на шланге. — Тамара Сергеевна, — начала она с порога…
