Алексей снова опустился в кресло и закрыл лицо руками. — Нет. — Именно.
Нет.
Они некоторое время молчали.
Тамара ощущала одновременно вину и уверенность.
Вину — потому что говорила жёсткие слова человеку, которого любила.
Уверенность — потому что эти слова следовало произнести гораздо раньше. — Тамар, — тихо произнёс Алексей, — а если я попрошу у родителей отсрочку?
Скажу, что через полгода верну деньги? — Откуда возьмутся триста тысяч через полгода? — Ну, накопим… — Накопим?
Как именно?
Физически я больше не в состоянии работать.
Ты подыщешь подработку? — Возможно… — Алексей, последние пять лет при разговоре о дополнительном заработке ты говоришь лишь «возможно». — Я стараюсь… — Стараешься?
А посиделки с друзьями в баре — это часть твоих стараний?
Алексей поднял голову. — Что общего с баром? — То, что ты ежемесячно тратишь пять тысяч на пиво, а потом заявляешь, что у тебя нет денег помочь сестре. — Это совсем другое… — Да?
Чем именно? — Это… моё личное время.
Мой отдых. — Понятно.
Пять тысяч в месяц на твой отдых — это нормально.
А триста тысяч на машину сестре — тоже нормально.
А когда я хочу потратить наши сбережения на наши цели — это жадность. — Я так не говорил… — Не словами.
Но твои поступки говорят именно об этом.
Алексей поднялся и подошёл к жене. — Тамар, я не хочу ссориться. — И я не хочу.
Но молчать дальше не могу. — Ладно, — произнёс он, — скажу родителям, что мы не можем дать денег. — Можешь не использовать «мы».
Скажи «я». — Какая разница? — Значительная.
Когда ты говоришь «мы не можем», они воспринимают это как «жена не разрешает».
А если сказать «я не могу», это будет твоё личное решение. — Хорошо.
Скажу «я не могу». — И объяснишь причину? — Что у меня нет таких денег? — Именно.
У тебя их просто нет.
Алексей кивнул. — А если спросят про твою зарплату? — Скажу правду.
Моей зарплаты хватает только на текущие расходы. — А если предложат взять кредит? — Скажу, что не хочу связываться с долгами. — Хорошо.
Они снова помолчали.
Тамара чувствовала, что беседа близится к завершению, но внутри осталась важная недосказанность. — Алексей, — начала она, — хочу, чтобы ты понял одну вещь. — Какую? — Я не против твоих родителей.
И даже не против Ольги, хотя она меня раздражает.
Я против того, что ты не замечаешь границ. — Каких границ? — Границ нашей семьи.
Границ наших возможностей.
Границ здравого смысла. — А что разумно? — Помочь родителям, если у них серьёзные трудности.
Дать деньги на лечение или ремонт крыши — разумно.
Но покупать взрослому человеку игрушки — нет. — Машина — не игрушка… — Для человека, который не работает и не собирается работать, — это игрушка.
Алексей задумался. — А если она устроится на работу? — Тогда сможет оформить автокредит.
Как делают нормальные люди. — Но у неё плохая кредитная история… — Из-за чего? — Не знаю…
Похоже, были просрочки по кредитной карте. — Вот именно.
И ты хочешь, чтобы мы дали триста тысяч человеку, который не платит вовремя по своим долгам?
Алексей молчал. — Когда ты так говоришь, это действительно звучит безумно. — Потому что это и есть безумие.
Алексей, я не жадная.
Ты это знаешь.
Когда твоя бабушка была в больнице, я без вопросов дала деньги на лекарства.
Когда твой отец ремонтировал дачу, я помогла.
Но это были разумные траты на действительно нужные вещи. — Знаю. — А сейчас твои родители хотят, чтобы мы профинансировали безответственность твоей сестры. — Может, ты права… — Я точно права.
И знаешь, что самое обидное? — Что? — Если мы дадим эти деньги, Ольга даже не скажет нам спасибо.
Для неё это будет восприниматься как должное. — Почему ты так думаешь? — Потому что всегда так было.
Помнишь, когда мы дарили ей планшет на день рождения? — Помню. — Что она сказала? — «А чехол где?» — Вот именно.
Не «спасибо», а «где чехол».
Алексей вздохнул. — Да, она порой… не очень тактична. — Она эгоистка, Алексей.
И твои родители её в этом поддерживают. — Они её любят… — Любовь и потакание — разные вещи.
Алексей подошёл к окну и долго смотрел на ночной город. — Тамар, а что, если они обидятся? — А если я обижусь? — Ты уже обиделась? — Нет.
Я расстроилась.
Но если ты всё-таки дашь эти деньги, тогда обижусь. — Прости меня.
Я поговорю с родителями и всё им объясню.
Сестра, конечно, обидится на меня и перестанет разговаривать, но я как-нибудь с этим справлюсь.
