Ох, как же я этого ждала!
Пусть.
Пусть убирается сама.
Пусть попробует навести свой «идеальный» порядок.
Следующие дни превратились в настоящий сериал, который я наблюдала издалека, не вмешиваясь.
Звонки и сообщения становились все более отчаянными.
Алексей: «Оля, я не могу найти чистые носки! Ни одной пары!» Я: «Они в корзине для грязного белья, милый».
Ирина Викторовна: «Я сорвала спину, отмывая твою плиту! Она вся в жиру! Ты ее никогда не чистила!» Я: «Нет, Ирина Викторовна, я мыла ее в прошлый вторник. Берегите себя, не перенапрягайтесь».
Алексей: «Суп прокис. Что мне есть?» Я: «На плите стоит кастрюля, а на столе – поваренная книга. Уверена, ты справишься».
Их голоса менялись.
Первоначальная злость уступала место растерянности, та переходила в панику, а паника превращалась в глухое отчаяние.
Они действовали вместе, словно два неопытных сапера на минном поле.
Алексей пытался готовить, заливая кухню жиром и рассыпая муку по полу.
Ирина Викторовна героически бросалась убирать за ним, но сил у нее хватало ненадолго.
Ее стремление к стерильности работало против нее.
Она не могла просто протереть стол, ей нужно было его тщательно скоблить.
Она не могла ограничиться мытьем посуды – ее требовалось прокипятить.
Через пару дней такой «помощи» она выдохлась и, присев на диван посреди нарастающего хаоса, начала причитать.
Дом, который я десятилетиями поддерживала в хрупком равновесии, погружался в первобытный хаос.
Горы немытой посуды напоминали вершины неведомых гор.
Слой пыли покрывал мебель, словно вулканический пепел.
А куча грязного белья в углу ванной казалась живым организмом, медленно разрастающимся и захватывающим пространство.
Сначала я радовалась.
Так вам и надо, думала я.
Пусть почувствуют.
Пусть поймут.
Но потом, услышав очередной жалобный звонок мужа, я вдруг ощутила не жалость, а тревогу.
А что будет, когда я вернусь?
Что если они так и не осознают?
Что если вся эта затея окажется напрасной?
Я внезапно испугалась, что разрушила не только их комфорт, но и собственное будущее.
Оставалось всего три дня до моего возвращения.
Я сидела на веранде у сестры, пила остывший чай и смотрела на закат.
Вдруг зазвонил телефон.
Номер Алексея.
Я долго смотрела на экран, собираясь с духом, и наконец взяла трубку.
Я молчала.
Он тоже замолчал, подбирая слова.
Слезы катились по моим щекам, но голос оставался твердым.
В трубке воцарилась тишина.
На этот раз – оглушающая.
Я почувствовала, как внутри меня что-то сдвинулось.
