Он нарочито подписал каждый продукт своим именем, словно пародируя её действия, и с шумом расставил всё на выделенной себе полке в холодильнике. Екатерина наблюдала за этим молча, устроившись с ноутбуком на диване. Она не проронила ни слова.
Он решил, что одержал верх. Что ей пришлось прекратить бойкот. Вечером, охваченный мстительным удовлетворением, он достал из пакета внушительный кусок говядины, бутылку масла и сковороду. Он собирался приготовить себе ужин — по-настоящему мужской ужин. Установив сковороду на плиту и включив конфорку, он стал ждать. Но ничего не происходило — поверхность оставалась холодной. Он повернул ручку ещё раз, проверил другую конфорку — безрезультатно. Плита не подавала признаков жизни.
— Что с плитой? — крикнул он в сторону комнаты.
В дверях кухни появилась Екатерина. На её лице не отражалось ни удивления, ни сочувствия.
— Я отключила её от розетки, — спокойно произнесла она. — В целях безопасности.
— Что значит «в целях безопасности»? Подключи обратно! Я собирался готовить!
— Нет.
Это короткое слово прозвучало как окончательный приговор. Оно не допускало возражений и не оставляло пространства для компромисса.
— Как это «нет»?! — его голос начал дрожать от раздражения. — Я купил продукты! Хочу их приготовить! Включи эту чёртову плиту!
— Плита — общее имущество, приобретённое за совместные средства, — начала она объяснять тем же ровным тоном, каким ранее рассуждала о продуктах. — Она потребляет электричество, за которое мы платим поровну. Я не намерена оплачивать половину счёта за твою жареную говядину. Это несправедливо.
Он уставился на неё: в его взгляде смешались злость и бессилие. Её логика «справедливости» теперь распространилась даже на бытовые приборы. Она использовала его же аргументы против него самого — хладнокровно и последовательно до абсурда.
— Но ты ведь тоже будешь готовить! — выкрикнул он в отчаянной попытке найти лазейку в её рассуждениях.
В этот момент воздух наполнился тонким ароматом чеснока и специй. Тарас резко обернулся: на столе рядом с ноутбуком стояла небольшая электрическая мультиварка — та самая, которую ему подарили коллеги на день рождения и которой он так ни разу и не воспользовался: «зачем она нужна, если есть плита и жена».
Екатерина подошла к столу и приоткрыла крышку устройства: изнутри повалил пар над аккуратно приготовленной куриной грудкой с овощами на пару — одной порцией.
— Я готовлю для себя лично в своей мультиварке, которая потребляет минимум энергии, — сказала она спокойно, взяв вилку и тарелку в руки. — А плита останется выключенной вместе с духовкой и микроволновкой до тех пор, пока мы не договоримся о справедливом распределении расходов на электричество… до киловатта… до копейки.
Он наблюдал за тем, как она накладывает еду себе в тарелку… как садится за стол… как начинает есть… словно его вообще нет рядом: будто перед ней нет человека с куском сырого мяса в руках посреди кухни; будто он стал невидимым… Это было страшнее любого скандала или упрёка: полное игнорирование его существования как мужа… как партнёра… как человека вообще.
— Ты… ты обязана меня кормить! — выкрикнул он вдруг; голос сорвался от отчаяния. — Ты же моя жена!
Екатерина медленно прожевала очередной кусочек курицы и подняла взгляд прямо ему в глаза: там была лишь пустота.
— Я тебе ничего не должна больше, Тарас… Этот разговор завершён… Твоя «справедливость» восторжествовала… Ты получил именно то, чего добивался…
Она закончила трапезу молча; сполоснула посуду под краном; выключила мультиварку… И унесла её вместе со своими вещами обратно в комнату…
Он остался один среди кухонных стен… окружённый своей собственной едой… бесполезной едой…
Перед ним стояла холодная плита без признаков жизни…
А в холодильнике лежали его стейки… его пельмени… его колбаса…
Он мог смотреть на них…
Мог дотронуться до них рукой…
Но приготовить их было невозможно…
Собственная идея справедливости теперь душила его голодом…
И среди этой звенящей тишины кухни… нарушаемой лишь монотонным гудением холодильника…
Тарас понял одно:
Он проиграл…
Проиграл вовсе не спор о деньгах…
Он утратил женщину…
Дом…
И право быть согретым заботой…
Мир вокруг него рухнул окончательно…
Оставив после себя лишь обломки ледяной честности… выверенной до киловатта…
