Я улыбалась сквозь слёзы, но внутри всё сжималось от тревоги. Он был уверен — это его ребёнок. А я… я сама не знала наверняка.
Оставаться в этом доме больше не было сил. Каждый жест, каждое прикосновение Ростислава к моему животу отзывались болью. Максим молчал, но его взгляд говорил за него — в нём смешивались надежда и мучительное ожидание. Я не выдержала.
— Мне нужно уйти, — сказала я однажды вечером. — Нам стоит пожить отдельно.
Он умолял остаться, кричал, пытался переубедить меня, но я была непреклонна. Собрав вещи, я уехала к подруге. Прошло несколько месяцев — и Максим нашёл меня.
— Я не могу без тебя, — сказал он с порога. — Хочу быть рядом. С тобой и с малышом.
Я смотрела на него и понимала: люблю его иначе. Не так бурно и безрассудно, как когда-то Ростислава, а глубже и спокойнее. Мы начали встречаться снова, а вскоре он сделал мне предложение. Я согласилась без колебаний. Теперь мы женаты с Максимом. Он принял моего сына как родного.
Но правда продолжала преследовать меня тенью.
Сыну исполнилось два года. Он унаследовал черты обоих мужчин: карие глаза и упрямый подбородок можно было увидеть как у одного, так и у другого. Иногда я замечаю взгляд Максима на ребёнке — будто он что-то догадывается или пытается понять то, что боится спросить вслух. Ростислав тоже навещает сына — он уверен в своём отцовстве, а я не могу ему это запретить.
— Он вылитый я, — говорит Ростислав во время игры с малышом. — Это мой сын.
Я улыбаюсь в ответ, но внутри всё замирает от страха: а вдруг кто-то решит провести тест? А если правда всплывёт?
— Ты счастлива? — недавно спросил Максим вечером перед сном нашего сына.
— Да… очень счастлива, — солгала я тихо, прижимаясь к нему плечом.
Но счастья нет во мне по-настоящему. Вместо него живёт страх: рассказать ли правду? Сделать тест? Или оставить всё как есть и надеяться на лучшее?
— Мамочка! — зовёт сынок и тянет ко мне ручки. Я беру его на руки и прижимаю к себе крепко-крепко… Вдыхаю запах его волос и думаю: ради него должна быть сильной… Но где взять эту силу?
Прошёл ещё один год… Тайна никуда не исчезла; она стала частью моей жизни — как невидимый рубец на сердце, который особенно болит в пасмурные дни. Моему сыну Богдану теперь три года. Он растёт любознательным мальчиком: бегает по дому босиком, смеётся звонко и строит башни из кубиков до самого потолка.
Максим остаётся заботливым мужем: он просыпается по ночам к сыну, читает ему сказки перед сном и готовит нам завтраки по выходным… Но иногда ловлю его взгляд на Богдане – внимательный до дрожи – словно он ищет ответ на вопрос… который боится произнести вслух…
