— Отдай квартиру. Твоя мать задолжала мне крупную сумму, теперь твоя очередь расплачиваться… — заявила Тамара, сидя у меня на кухне и так яростно размешивая сахар в чашке, будто собиралась разнести её вдребезги. — Мария, царствие ей небесное, была женщиной честной, она понимала, что долги нужно возвращать. Она бы не одобрила твоих отговорок.
— Какие ещё долги?! — воскликнула я. — Мама никогда у вас денег не занимала.
— Ах, Дарина, Дарина…
Тамара тяжело вздохнула, словно играя на сцене. Её лицо застыло в выражении одновременно скорби и деловой решимости.
— Она просто не говорила тебе. На самом деле, она была мне должна крупную сумму! Не знаю, куда она их потратила, теперь уже не спросишь. Понимаю, что ты не сможешь собрать такие деньги, так что будет справедливо, если ты просто передашь квартиру моему сыну…
Я опустилась на стул напротив, вглядываясь в лицо, знакомое с самого детства. Тамара всегда казалась мне существом из иного мира, где логика подчинялась странным, непостижимым законам.
Когда я была ребёнком, она дарила мне на день рождения энциклопедии по анатомии и искренне удивлялась, почему я не в восторге от цветных картинок с разрезанной печенью.
— И вы, конечно, можете это подтвердить? — спросила я. — Что долг действительно был…
— Подтвердить? — она достала из сумки аккуратно сложенный лист бумаги. — Вот, расписка. Это почерк твоей матери.
Я взяла бумагу в руки. Почерк и правда напоминал мамин: те же округлые «о», аккуратные завитки у «у». Но что-то в нём резало глаз, как фальшивая нота в знакомой мелодии.
— Я подумаю, — сказала я, аккуратно сложив листок.
— А что тут думать? — Тамара поднялась, поправляя юбку с леопардовым принтом. — У моего Богдана скоро свадьба, молодым нужно жильё. Так что будь добра, верни долг.
После её ухода я долго сидела, рассматривая эту странную расписку.
