Свекровь аккуратно нарезала торт, словно разделяя остатки своего влияния. Однако тарелки так и остались пустыми — стулья вокруг стола были безлюдны. Впервые ей довелось отведать десерт в полной тишине.
Ирина взглянула на часы, висящие на стене. Девять вечера. Торт с безе и малиной она заказала в той самой кондитерской за углом — три тысячи гривен. Выбирала специально тот вкус, что так любил Данил.
Четыре свечи в виде цифр — 6 и 3 — давно потухли. Шестьдесят три года. Ирина отложила нож и окинула взглядом сервировку. Три набора посуды из чешского фарфора — подарок от коллег к её пятидесятилетию.
Телефон молчал. Ни звонков, ни сообщений от Богдана или Алёны.
«Может, что-то произошло? Но тогда бы сообщили», — подумала она, машинально поправляя ворот жакета.
Тишина в квартире окутывала её, как плотная ткань. Ирина вздохнула и аккуратно положила себе небольшой кусочек торта на тарелку. Вкус показался приторным.
***
— Ты правда не собираешься звонить? — Алёна убирала остатки теста в холодильник.
Вся кухня была покрыта слоем муки, а на столе громоздилась гора немытой посуды. Данил с увлечением вылизывал миску из-под шоколадного крема; его щёки и лоб были испачканы коричневыми пятнами.
Богдан стоял у окна с руками, скрещёнными на груди, глядя во двор, погружённый в вечерние сумерки. Его рыжеватая борода слегка подрагивала от напряжения.
— Нет, — ответил он, не поворачиваясь к ней. — Не собираюсь.
Алёна тяжело выдохнула:
— Всё-таки это твоя мама… И у неё сегодня день рождения…
— А ты забыла, что она сказала тебе на твоём? — Богдан резко обернулся к ней. — Прямо при всех твоих друзьях, когда ты задувала свечи?
Алёна застыла с грязной миской в руках. Такое забыть невозможно. На её тридцать пятилетие в прошлом году, когда гости уже расселись за столом, Ирина вдруг заявила: «Алёна, тебе бы уже второго рожать или спортом заняться – талия расплылась». И улыбнулась так самодовольно, будто только что сделала комплимент.
Тогда Богдан промолчал. Друзья Алёны смущённо опустили глаза. А после ухода гостей он просил прощения у жены и обещал поговорить с матерью… Но всё повторялось снова и снова.
— Помню… — тихо произнесла Алёна и потянулась за губкой для мытья посуды. — Но всё равно…
— А как насчёт того дня рождения Данила? Когда она заявила при всех: «Он недостаточно развит для своих пяти лет» и предложила показать его специалистам?
Алёна поморщилась – конечно же помнила это замечание до сих пор. Данил тогда услышал каждое слово и потом целую неделю спрашивал: «Что со мной не так?»
— Она приезжает не чтобы порадоваться празднику… а чтобы устроить ревизию: чем мы кормим ребёнка, как живём вообще… Я устал оправдываться за каждый наш шаг! — продолжал Богдан раздражённо.
— Но просто проигнорировать день рождения… даже не позвонить… — покачала головой Алёна.
— Она сама выбрала такую дистанцию между нами! Я пытался наладить отношения десятки раз! И что я слышал каждый раз? «Ой да ты слишком чувствительный, Богданчик! Я же из любви!» — передразнил он голос матери с язвительной интонацией.
— Папа-а-а! А когда торт будет готов? — Данил поднял голову от миски; шоколадные усы украшали его подбородок.
Богдан тут же смягчился:
— Ещё минут тридцать осталось до готовности, шеф-повар! А пока марш умываться – весь испачкался!
Когда сын убежал в ванную комнату вприпрыжку, Богдан подошёл к жене и обнял её за плечи:
— Послушай… я понимаю твои сомнения… Но я больше не хочу притворяться ради приличий – особенно сегодня… Пусть этот вечер будет только нашим: без критики и нравоучений…
Алёна прислонилась к нему:
— Хорошо… Но завтра всё равно надо будет позвонить…
Богдан молча кивнул – хотя внутри уже знал точно: он не позвонит ни завтра… ни позже… Ему нужно было время…
***
