— Что ты хочешь этим сказать? — голос Екатерины звучал тонко, почти по-детски. Она всё ещё старалась держаться за свою роль, надеясь, что это всего лишь жестокая шутка или странная проверка.
— Я говорю о том, что вчера вечером, примерно в это же время, стоял в прихожей и слушал твой разговор с мамой. Очень подробно. От начала до конца.
Он произнёс это спокойно, без обвинений и без тени раздражения — словно специалист озвучивал параметры неисправного устройства перед его списанием. Эта холодная отстранённость пугала куда сильнее любого крика.
— «Денег постоянно не хватает». «Богдан меня совсем забросил». «Я тут одна, как в клетке». Я ничего не перепутал? — он смотрел ей прямо в глаза. Под этим взглядом Екатерина невольно сжалась и сделала шаг назад к плите, от которой исходило тепло.
В этот момент вмешалась Людмила. Она поднялась со стула — тяжёлая фигура, опирающаяся костяшками пальцев о столешницу.
— А что здесь неправда? Ребёнок сказала как есть! Ты её на полгода оставляешь одну и думаешь, что деньгами всё компенсировал? Женщине нужно внимание! Забота!
Богдан медленно повернул голову к ней.
— Забота? Внимание?
— Да! Именно так!
— Я вкалываю на вахте по полгода ради того, чтобы вы ни в чём не нуждались… А ты жалуешься своей маме на то, что я тебе мало уделяю времени? Отлично. Забирай маму — и ищите себе того, кто будет рядом круглосуточно!
Эти слова были сказаны тем же ровным тоном без эмоций — и именно это стало последней каплей. Екатерина вспыхнула: страх сменился гневом разоблачённой лгуньи.
— Ты подслушивал?! Ты всё специально подстроил?!
— Я просто вернулся домой. В свой дом. Только оказалось — меня здесь особо не ждали. Ждали только перевода на карту. Но ничего… Сейчас я решу этот вопрос.
Он поднялся и сделал шаг к жене. Она инстинктивно прижалась к кухонному гарнитуру. Людмила метнулась вперёд, пытаясь заслонить дочь собой.
— Не смей приближаться!
Богдан обошёл её так же хладнокровно, как обходят мебель или стену. Он даже не взглянул на Екатерину — его внимание было приковано к её сумочке на спинке стула. Без резких движений он расстегнул замок и достал два предмета: банковскую карту и брелок с ключами от своей машины. Он держал их на ладони так бережно, будто взвешивал прожитые полгода: морозы, усталость и грязь вдали от дома — всё уместилось в этих двух вещах.
— Что ты творишь?! Верни обратно! Это моё! — выкрикнула Екатерина.
— Ошибаешься. Это принадлежит мне. Просто временно находилось у тебя… Теперь надобности в этом нет больше, — он убрал карту и ключи во внутренний карман куртки. — Карту через час заблокирую. Так что если вам нужно что-то купить — поторопитесь с покупками. Машину завтра заберу: она мне пригодится на новой работе.
Он развернулся и направился к выходу из кухни.
— Ты не имеешь права! Я твоя жена! — закричала она ему вслед.
Он остановился у дверного проёма, но даже не обернулся:
— Ты была проектом с хорошим бюджетом… Очень затратным проектом… И абсолютно неблагодарным. Проект закрыт. Финансирование прекращено.
Он вышел в коридор; Людмила бросилась за ним следом с перекошенным от ярости лицом:
— Подожди! А квартира?! Ты хочешь выгнать её на улицу?!
Богдан уже обувался уверенными движениями:
— Квартира оформлена на меня ещё до брака… У вас есть неделя найти новое жильё. Думаю, вам будет удобно жить вместе: вы ведь отлично умеете разговаривать друг с другом…
Он распахнул входную дверь; запах яблочного пирога смешался с ледяным воздухом подъезда:
— А я начинаю новую жизнь… Без вас обеих.
Дверь захлопнулась негромко — но глухо и окончательно щёлкнул замок…
На кухне остались две женщины среди ароматов несостоявшегося праздничного ужина… Они молча смотрели друг другу в глаза: слёз там уже не было… Только растерянность… которая стремительно перерастала в холодную ярость бессилия перед тем фактом… что их уютный мир только что был уничтожен одним человеком…
