— Послушайте, — произнесла она после короткой паузы, — я готова идти на компромисс. Но всему есть предел. Вы не вправе диктовать нам, что есть, как распоряжаться деньгами и с кем общается Милана. Это наша жизнь.
— А если я вижу, что вы поступаете неправильно?
— Тогда просто промолчите. Или скажите своё мнение — один раз, спокойно и тактично. А дальше примите наш выбор.
Галина покачала головой:
— Так не получится. Я же мать. Я не могу спокойно смотреть, как мой сын…
— Что? Что с вашим сыном не так? — Зоряна ощутила, как раздражение снова поднимается в груди. — Он работает, обеспечивает семью, любит дочь…
— Он слишком худой! — выпалила свекровь. — Вы его нормально не кормите! И Милана тоже слишком худая! А в доме бардак, бельё мятое…
Зоряна поднялась со стула. Момент взаимопонимания растворился.
— Знаете что, Галина, — сказала она ровным голосом, — разговор окончен. Если для вас главное — чтобы мужчины были упитанными, а в доме царила стерильная чистота, то мы с вами никогда не придём к согласию.
— Зоряна, подождите…
— Нет уж. Я ждала пятнадцать лет. Надеялась, что вы поймёте: у нас разные взгляды на жизнь. Для вас важен внешний лоск. Для меня — суть происходящего. Назар не полнеет потому что мы питаемся правильно. Милана стройная потому что занимается спортом. А в нашем доме живут люди, а не музейные экспонаты.
Свекровь побледнела:
— То есть ты считаешь, я всю жизнь жила неправильно?
— Нет. Вы жили по-своему и по-своим силам. Но это не повод навязывать нам свои порядки.
Галина вышла из квартиры с громким хлопком двери за спиной. Назар появился из гостиной только тогда, когда звук её каблуков затих на лестнице.
— Что произошло? — спросил он сонно зевая.
— Ты разве ничего не слышал?
— Я телевизор смотрел…
— Конечно… Ты всегда смотришь телевизор именно тогда, когда мне особенно тяжело.
Назар виновато опустил взгляд:
— Зоряна… ну а что я могу сделать? Она ведь моя мама…
— Она твоя мама… но я твоя жена! И если ты до сих пор не можешь выбрать между нами…
Она осеклась на полуслове и испугалась того продолжения, которое могло бы прозвучать вслух. Но Назар ничего не спросил: ни «и что?», ни «почему?». Он просто ушёл в спальню.
Зоряна осталась одна на кухне среди запахов недавнего праздника и семейного уюта — только теперь этот уют казался ей искусственным.
На следующий день Галина позвонила Назару прямо на работу; об этом Зоряна узнала вечером.
— Она сказала… ты её обидела… — устало сообщил муж. — Попросила меня поговорить с тобой.
— И ты ей что ответил?
— Сказал: поговорю.
— Назар… а ты хоть раз задумывался о том, что я тоже могу быть права?
Он промолчал несколько секунд.
— Мама старая… одинокая…
— А я кто? Молодая и беззаботная? Мне тоже нужна поддержка!
— Но ты же сильная…
Слово «сильная» вызвало у неё горький смех:
— Сильные значит должны всё выносить молча? А слабым позволено только брать?
Назар ничего больше не сказал. И в этой тишине Зоряна услышала окончательный ответ без слов…
