— Значит, ты действительно приобрела дом, Оксана? — голос Галины прозвучал скорее как вызов, чем как вопрос. — На свои? Без чьей-либо помощи?
— Да, на свои, — спокойно ответила Оксана, избегая прямого взгляда. — Работала, откладывала, и вот получилось.
— Удивительно, — свекровь усмехнулась, но в её глазах промелькнуло что-то холодное, почти раздражённое. — Такая у нас самостоятельная.
Богдан неловко откашлялся и сделал вид, будто занят мытьём чашки. За окном лил дождь, туман стелился по огороду, и кухня казалась ещё теснее, словно стены подступили ближе к людям.
— Мам, ну что ты? — Богдан попытался перевести разговор в шутку. — Радоваться надо, а ты сразу с допросом.
— Радуюсь, сынок, радуюсь, — Галина поставила чашку на стол. — Просто не пойму, зачем женщине без мужа и детей такой дом.
— Мам, хватит, — устало произнёс Богдан.
Но она уже вошла в раж.
— Ну скажи мне! В твои годы я жила в коммуналке и была счастлива! А эта барышня, видите ли, домик за городом, садик, цветочки… — она повернулась к Оксане, и голос стал мягче, но с оттенком насмешки: — Может, ты там гнездо себе вьёшь?
Оксана молчала. Внутри всё сжалось. Хотелось просто выйти, не хлопая дверью, но ноги будто приросли к полу.
— Мам, — сказал Богдан, — давай без этого. Оксана много трудилась, она это заслужила.
— Конечно, заслужила, — отмахнулась Галина. — Просто странно: сына почти не вижу, а у вас теперь свои тайны, свой дом…
Слово «свой» она произнесла с таким нажимом, будто бросила камень.
Оксана вдруг ясно ощутила: ей здесь тесно. Не только в квартире — в этом воздухе, в этой настороженной тишине между двумя женщинами.
Позже, когда они ехали домой, Оксана молчала. Машина медленно катилась по мокрому асфальту, а дворники мерно скользили по стеклу.
— Она не со зла, — тихо сказал Богдан. — Ей просто трудно привыкнуть. Для неё я всё ещё мальчишка.
— Я понимаю, — ответила Оксана, не поднимая глаз. — Но иногда хочется, чтобы она хотя бы попыталась услышать меня.
Он протянул руку и сжал её ладонь.
— Всё образуется, — сказал он. — Она добрая.
Добрая. Это слово повисло в воздухе, как неуместная реплика.
Дом, который Оксана приобрела, стоял на окраине небольшого посёлка. Старые яблони окружали его, и осенью от них исходил аромат сладкой гнили — как от воспоминаний детства: немного тревожно, немного тепло.
Когда Оксана впервые приехала туда, тишина была такой плотной, что в ней слышались собственные мысли. Она прошлась по комнатам: простая обстановка, узкие лестницы, запах старого дерева, вперемешку с краской. Дом напоминал человека, многое пережившего, но не утратившего достоинства.
— Здесь всё начнётся заново, — прошептала она, распахивая ставни.
Так и началось. По выходным она приезжала туда, сажала кусты лаванды, искала старую мебель на барахолках, реставрировала. В доме пахло яблоками и надеждой.
Богдан наведывался редко — работа, встречи, усталость. Но она не обижалась: у каждого свой ритм. Главное — у них был общий дом. Или ей так казалось.
Однажды вечером, когда Оксана мыла кисти после покраски, раздался звонок.
— Оксаночка, здравствуй, — голос Галины звучал на удивление мягко. — Сын говорил, у вас там чудо-дом. Можно как-нибудь приехать, посмотреть?
Оксана улыбнулась.
— Конечно. Приезжай в любое время.
— Вот и хорошо. Я, может, на пару деньков. Устала немного от города.
