После обеда я вышла в сад. Нужно было подрезать розы — те самые, что так любил Мирослав. Осенний холод бодрил и прояснял мысли.
Послышался скрип калитки. Он стоял на дорожке, не решаясь приблизиться. Просто смотрел на меня, держа в руках скромный букет полевых ромашек — таких же, какие когда-то дарил у лесничего дома.
Он сделал шаг вперёд. Затем ещё один. Я осталась на месте, лишь крепче сжала садовые ножницы.
— Здравствуй, Оксана.
— Привет, Ярослав.
Он протянул мне цветы. Я не взяла их.
— Спасибо, они очень красивые. Но мне не стоит их принимать.
В его взгляде мелькнула та же боль, что и полвека назад.
— Я любила своего мужа, — произнесла я негромко, но с уверенностью. Каждое слово рождалось из долгих бессонных ночей.
— Он был всем для меня. И я не могу предать его память. Тот путь, о котором ты говорил… он давно зарос травой. Там теперь другой сад. И я буду заботиться о нём.
Я развернулась и пошла к дому, не оборачиваясь. Слышала его за спиной и ждала — вдруг окликнет или скажет что-то напоследок.
Но он молчал.
Уже у порога я всё же оглянулась.
Он всё ещё стоял там. Потом медленно положил ромашки на скамейку в саду, повернулся и направился к калитке.
Я закрыла дверь за собой и подошла к портрету Мирослава. Долго смотрела в его добрые глаза, полные понимания и тепла. Впервые за сорок дней мои губы тронула улыбка. Путь оказался не открытым — он был пройденным до конца. И я вернулась домой по нему.
Прошло пять лет.
Та самая скамейка в саду давно стала любимым местом моих внуков: они оставляют на ней игрушки, недочитанные книги и свои детские тайны. Я больше не сижу там одна.
Время лечит по-своему: оно не стирает следов боли полностью, но превращает их в тонкие серебристые нити на полотне жизни — почти незаметные шрамы памяти.
Потеря Мирослава перестала быть раной — осталась светлая грусть и глубокая благодарность за прожитое вместе время.
Дом вновь наполнился жизнью: звонким смехом правнуков по выходным пахло яблочным штруделем; здесь снова звучали голоса и радость будней вытеснила тишину утраты.
О Ярославе больше ничего не слышала. Иногда вспоминала о нём в одиночестве — без боли или сожаления; скорее как о далёком эпизоде юности с лёгкой отстранённостью взрослого человека.
Как сложилась его судьба после той встречи? Нашёл ли он своё спокойствие?
Я искренне надеялась на это для него: он был частью моей юной главы — яркой, пылкой и важной… Но эта глава была давно прочитана до конца; её строки я знала наизусть и возвращаться к ним уже не хотелось.
Моя жизнь теперь состояла из простых привычек: утренний кофе на веранде; уход за розами Мирослава — они разрослись до благоухающей стены зелени и цвета…
Вечерами мы созванивались с детьми; правнукам я рассказывала сказки по видеосвязи перед сном…
Однажды ко мне приехала старшая внучка Стефания одна. Мы сидели вместе в саду под вечерним солнцем; она посмотрела серьёзно своими взрослеющими глазами:
— Бабушка… а ты была счастлива с дедушкой? По-настоящему?
Она была в том возрасте, когда любовь кажется бурей чувств и огнём страсти… Я посмотрела на её лицо — юное, ищущее ответы — и поняла: одной фразой тут не обойтись…
Я поднялась со скамейки и пригласила её войти в дом. Достала из шкатулки старую фотографию Мирослава — ту самую выцветшую карточку…
На ней мне двадцать один год… Рядом поставила другую фотографию — недавнюю: со дня моего восьмидесятилетия… На ней я среди большой семьи… Моё лицо покрыто морщинами… но оно светится улыбкой…
— Посмотри сюда… Вот девушка слева думала тогда: счастье — это убежать куда-то вдаль… А вот женщина справа поняла позже: настоящее счастье строится здесь… Не среди руин прошлого… а там где земля твёрдая под ногами…
Я взяла её ладонь своей рукой:
— Твой дедушка подарил мне не вспышку страсти… Он научил беречь тепло очага…
Он дал мне не несколько месяцев безумия… а пятьдесят лет настоящей жизни со всеми её трудностями и радостями… И это оказалось самым ценным подарком судьбы…
Стефания молчала долго… рассматривала фотографии внимательно… Мне показалось – она поняла всё без слов…
Поздним вечером дом затих… Я снова вышла в сад под звёздное осеннее небо…
Думалось о дорогах нашей жизни: одни манят своей неизвестностью… другие мы прокладываем сами – шаг за шагом…
Ярослав говорил тогда – путь открыт… Но он ошибался…
Свобода – это вовсе не множество открытых дорог перед тобой…
Свобода – это когда ты выбрал одну тропу… идёшь по ней уверенно до самого конца… без сожалений…
И именно здесь – среди роз моего сада… рядом с памятью о Мирославе… окружённая любовью семьи – я чувствовала себя по-настоящему свободной…
