Зато теперь ты должна банку! А кто будет возвращать? Ты? Раз уж ты у нас бухгалтер — умеешь считать, вот и считай: семья — это общее дело. Значит, и долг — общий.
Богдан развернулся, бросил окурок в мойку.
— Оленька, зачем ты всё сделала втайне? Мы же семья. Надо было обсудить вместе.
— Конечно! — вмешалась Лариса. — Сначала с мужем посоветоваться, а потом со мной. Я ведь старше, у меня больше опыта.
Оленька коротко усмехнулась, нервно.
— Простите, но кредит я брала не у вас, а в банке. И возвращать его буду сама.
Слово «сама» стало искрой.
Лариса вскочила с места и ударила ладонью по столу:
— В этой семье нет «сама»! Есть только «мы»! Ты не имела права рисковать! Ты подставляешь моего сына!
Оленька почувствовала, как внутри всё закипает.
— Вашего сына, — произнесла она медленно и отчётливо, — зовут Богдан. Ему тридцать пять лет. Может быть, пора уже перестать видеть в нём мальчика в коротких штанишках?
Повисла мёртвая тишина. Богдан откашлялся, но ничего не сказал.
— Ты неблагодарная… — наконец выдохнула Лариса с надрывом. — Я для вас стараюсь изо всех сил, а ты…
— Всё? — Оленька шагнула ближе к ней. — Ключи от нашей квартиры — это и есть ваше «всё»? Заглядывать в наш холодильник? Подслушивать разговоры и проверять вещи? Это вы называете заботой?
Глаза Ларисы блеснули от злости, губы задрожали:
— На что ты взяла кредит? На семью или на свои прихоти?
Эти слова были как удар ножом.
Оленька закричала:
— На свою жизнь!
Финал первого раунда оказался громким: Лариса хлопнула дверью так сильно, что задребезжали стёкла в рамах. Богдан опустился на диван и уставился в пол.
— Молодец… — произнёс он еле слышно. — Всё испортила.
Оленька стояла посреди комнаты сжатая как пружина. Она ясно осознавала: пути назад больше нет. Конфликт начался всерьёз и теперь будет только нарастать как лавина.
Она направилась на кухню, достала из мусорного ведра смятую квитанцию и аккуратно её расправила. Вложила бумагу в файл и убрала в сумку.
Символично: первая вещь на хранение от чужих глаз.
Позже ночью она лежала рядом с мужем, который демонстративно отвернулся к стене спиной. И тогда до Оленьки дошло впервые отчётливо: враг живёт рядом с ней под одной крышей. И это даже не Лариса… Самый страшный враг сейчас — молчание Богдана.
Раньше ей казалось, что хуже всего долги перед банком… А оказалось страшнее жить там, где твой голос никто не слышит.
Она включила телефон и увидела уведомление от банка — тут же удалила его без колебаний. Первый акт самоцензуры был совершен.
Но внутри продолжало звучать то же самое: «На свою жизнь».
Начинать бизнес оказалось не так страшно… Гораздо страшнее оказалось открывать дверь собственного дома.
Каждый вечер Оленька подходила к подъезду с тревожной мыслью: «А вдруг она уже там?» Не коллектор и не маньяк… А свекровь. У Ларисы был удивительный дар появляться внезапно словно комендант на проверке казармы.
Первый удар пришёл совсем не оттуда, откуда она ожидала его получить:
— Оленька, добрый день! — позвонил поставщик оборудования по телефону. — У нас тут странный звонок был… Какая-то женщина представилась вашей родственницей… Спрашивала о вашей надёжности как клиента… Намёки делала нехорошие… У вас точно всё нормально?
Оленька чуть не выронила трубку:
— Подождите… Какая женщина?..
— Ну взрослая такая дама… Голос уверенный… Сказала: «Я мать Богдана».
Оленька зажмурилась на мгновение… Вот оно началось по-настоящему… Это уже была не просто охота за кастрюлей или визиты к холодильнику… Это была полноценная осада.
Вечером Богдан снова молчал как обычно… Но теперь тишина его стала другой – настороженной и холодной:
— А где чеки с работы? – спросил он между прочим заглянув в её сумку.
— В бухгалтерии… А тебе зачем?..
