Оленька с раздражением бросила книгу в мусорное ведро, достала телефон и набрала номер юриста.
— Здравствуйте. Мне нужна срочная консультация. По разделу имущества.
В их квартире уже неделю царила гнетущая тишина. Лариса не появлялась, Богдан ходил с видом обиженного мужа, а Оленька делала вид, будто загружена по горло: клиенты, аренда, закупки, поставки. Но именно это молчание оказалось предвестником самого болезненного удара.
Всё произошло в пятницу вечером. Оленька вернулась поздно: салон почти готов к открытию — оставалось только доставить зеркала и кресла. Сняв пальто и открыв сумку, она сразу заметила белый конверт на тумбочке.
— Это что? — спросила она, повернувшись к мужу. Богдан сидел на диване с потухшим лицом, словно из него выжали все силы. — Открой.
Она достала бумаги. Кредитный договор на имя Богдана. Сумма — почти два миллиона гривен.
— Это какая-то шутка? — голос её дрогнул. — Нет, — тихо ответил он. — Это мама оформила… на меня.
Оленька застыла на месте. — То есть твоя мать взяла кредит… оформленный на тебя? — Она сказала, что это нужно для «покрытия семейных долгов». — Каких ещё долгов?! — выкрикнула Оленька. — У нас нет долгов! У меня есть кредит! И я сама его выплачиваю!
Из кухни вышла Лариса с полотенцем в руках, будто только что вытирала посуду.
— Не кричи, Оленька, — произнесла она спокойно. — Ты просто не понимаешь всей ситуации. Я поступила так, как было нужно.
— Как было нужно?! — у Оленьки подкосились ноги от злости и потрясения. — Ты взяла чужое имя и чужую ответственность и решила распоряжаться ими по своему усмотрению?!
— Это мой сын. Его имя принадлежит мне так же, как и моя кровь ему принадлежит. Мы одно целое… А ты кто здесь?
Богдан закрыл лицо руками:
— Мама… зачем ты это сделала…
Но Лариса даже не обратила внимания на его слова; её взгляд был прикован к Оленьке:
— Думаешь, сможешь жить отдельно? Свободно? Нет уж… Семья – это узлы. А если я держу концы – ты никогда их не развяжешь.
Через неделю они сидели у нотариуса: Оленька в строгом деловом костюме – собранная и спокойная; Богдан – бледный и помятый в рубашке без глажки.
— Я подаю заявление о разделе имущества, — чётко произнесла она. — Всё моё должно остаться при мне.
Богдан молча подписал бумаги там, где указал нотариус. За окном стояла машина; внутри сидела Лариса с сигаретой в руке и пристально наблюдала за ними сквозь стекло автомобиля. На её лице застыла странная улыбка: одновременно торжествующая и холодная до мурашек.
Прошло полгода.
Салон Оленьки выстоял несмотря ни на что – более того, она решилась открыть второй в другом районе города. Средства нашлись после продажи своей доли квартиры. Теперь её жильём стала небольшая арендованная двушка – зато никто посторонний не имел туда доступа ни физически, ни морально.
Богдан ушёл жить к матери: «Она одна… ей нужна помощь», – объяснил он тогда спокойно. Оленька не возражала – сил спорить больше не осталось.
И вот однажды вечером после работы ей пришло сообщение: «Ваш салон рекомендовала Лариса. Говорит, вы умная женщина… Жаль только, что раньше не прислушались к её советам».
Оленька долго смотрела на экран телефона… Потом достала старый договор – тот самый первый –, подожгла его от свечи и положила в пепельницу рядом с собой. Бумага вспыхнула мгновенно; дым был густым и едким до слёз.
Она наблюдала за извивающимися струйками дыма и думала: свобода пахнет гарью…
Прошёл год.
Она случайно встретила Богдана в супермаркете у кассы: он держал несколько баночек детского питания в руках… Оленька остановилась; их взгляды пересеклись лишь на секунду – он первым отвёл глаза вниз…
А у неё внутри прозвучало отчётливо: «Узлы… Она снова держит концы».
Оленька улыбнулась про себя – но это была уже не печаль или злость… Это была спокойная уверенность с лёгким привкусом огня внутри…
Теперь она точно знала: больше никто никогда не будет управлять её жизнью вместо неё самой.
