Тишина, поселившаяся в её душе, была первой из воспоминаний. Не умиротворённая, а та, что остаётся после того, как опустеет гнездо — глухое эхо утраты. Леся не хранила в памяти лиц или голосов. Лишь обрывки понятий: «геологи», «горы», «обвал». И неизбывное чувство потери, впитанное с самого рождения, вместе с нехваткой материнского молока. Она словно крохотный островок, оторванный от материка и унесённый бурным течением системы опеки.
Как она оказалась в детдоме «Надія», память тоже не сохранила — разум берёг её от боли, стирая травмирующие моменты. Она знала только одно: родных у неё не осталось. А если где-то и жила дальняя родственница, то не всякий способен принять на себя чужую боль. Не у всех хватало душевной щедрости приютить девочку с печальными глазами, которая по ночам прижимала к груди старую фотографию незнакомых людей на фоне суровых гор.
Единственным светом в её мире стала повариха детского дома — Зоя. Добрая и заботливая женщина напоминала волшебницу из сказки, хозяйничавшую в царстве ароматов: здесь витали запахи ванилина, свежей выпечки, наваристых щей и чего-то уютного и родного. Леся постоянно вертелась рядом с ней — словно мальчик-с-пальчик возле великана — стараясь запомнить каждое движение рук и каждое слово наставления.
— Подойди-ка ко мне, золотце моё, — звала её Зоя мягким голосом с мёдовыми нотками. Её руки — натруженные, но ласковые — вкладывали девочке в ладошку ещё тёплую ватрушку или пару карамелек с блеском драгоценных камней. — Подкрепись немного — растущему организму нужно силы набираться.
— Спасибо тебе большое, тётя Зоя! Я тебя так люблю! Ты у меня самая лучшая! — звенел голосок Леси в ответ. Она прижималась к широкой фигуре женщины и глубоко вдыхала знакомый аромат дрожжей и доброты.
С каждым днём любовь к готовке крепла всё сильнее. То ли это были наследственные задатки, то ли магия самой Зои проникала ей под кожу вместе с уроками: как вымесить тесто так, чтобы оно стало живым; как по звуку понять степень готовности пирога; как вложить тепло души даже в обычный суп с лавровым листом. Иногда по праздникам или просто на выходных повариха брала девочку к себе домой — в уютную квартирку с глиняными горшками герани на подоконниках.
— Ну что ж ты скажешь мне теперь, Лесечка? Уговорила я Наталью разрешить тебе погостить у меня сегодня. Пойдём пироги с капустой печь?
— Конечно пойду! – сияла девочка ярче новогодней гирлянды и прятала свою ладошку в надёжной руке Зои.
Прогулка до квартиры казалась настоящим приключением: за воротами детдома открывался другой мир – витрины магазинов сверкали стеклом; голуби кружили над сквером; прохожие спешили по своим делам… Всё вокруг дышало жизнью и свободой. А дома у тёти Зои пахло старым деревом, сушеными травами и каким-то непередаваемым счастьем.
На кухне за чашкой чая с малиновым вареньем Зоя частенько вздыхала тяжело – глаза её увлажнялись от непролитых слёз:
— Эх ты моя радость… Всю жизнь бы тебя рядом держала… Да только возраст мой уже не позволяет взять тебя под опеку… Не дадут…
Леся уже подходила к выпуску из школы – вовсю готовилась к экзаменам и строила планы на будущее вместе со своей наставницей… Но однажды всё оборвалось внезапно. Доброе сердце Зои остановилось навсегда – инфаркт унёс её слишком быстро… Скорая приехала поздно… Мир Леси снова рухнул: исчез тот самый центр притяжения, исчез уголок тепла… Она плакала молча – без истерик – потому что кричать было уже бессмысленно…
Но внутренняя сила, которую успела передать ей эта женщина за годы общения, не дала ей пасть духом окончательно. Закончив школу со слезами на глазах и решимостью в сердце, Леся собрала волю в кулак и подала документы в пищевой колледж.
Это была их общая мечта.
