– Ты с ума сошёл, Михайло? Сколько мне лет, ты не забыл? Я тебе что, девчонка? – возмутилась она, глядя на него с недоумением. – Это что за издевательство?
– Ирин, мне самому тяжело, но я уже раз пять туда и обратно. Это лестница волшебная – сама вверх тащит. Давай помогу подняться.
– Я тебе сейчас помогу! Так подсоблю – мало не покажется! – она замахнулась мандаринами.
Вообще-то, для Ирины, женщины в возрасте и с достоинством, такое поведение было несвойственно. Но рядом с товарищем юности всё происходило как будто снова в те беззаботные годы.
Она повернулась было вниз спуститься, но в темноте стало страшновато – вдруг оступится.
– Посвети-ка… – велела она.
– Значит, встречу этот Новый год один? Последний свой…
– Почему это последний? – остановилась она настороженно.
– Да так… врачи прогнозы дают…
– Ага! Решил на жалость надавить? А ты подумал вообще, что я до этого Нового года могу не дожить, если полезу туда? Голова кружится же! А ты…
– Ты справишься. Я уверен. Если бы сомневался — не просил бы тебя об этом, Ирин.
Она ещё немного постояла в нерешительности, поворчала для порядка — и всё же ступила на лестницу. И Михайло оказался прав: металлические перекладины были невысокими и удобными для ноги — Ирина быстро освоилась. Ещё не добралась до верха окончательно, а уже чувствовала лёгкое оцепенение от неожиданности.
На просторном чердаке лишь один угол был заставлен старой медицинской мебелью и оборудованием.
А у большого полукруглого окна на противоположной стороне стоял аккуратный столик и два мягких пуфа — те самые из комнаты отдыха. На столе мерцала пластиковая ёлочка; рядом стояли чашки и тарелка с неровно нарезанной колбасой да бутылка шампанского. Там же красовалась декоративная свеча. Через витражные окна проникал мягкий свет.
Михайло поднимался по лестнице дольше Ирины; а она всё гадала: как он сюда затащил эти пуфы и прочее добро?
– Михайло! Ну ты даёшь! Зачем тебе это надо было… ведь ноги ж болят…
Он тяжело дышал после подъёма — видно было: далось ему это непросто.
– Уф… Сейчас отдышусь немного. Глянь лучше — вот наш телевизор!
Он указал на окно: за стеклом снежинки кружились в затейливом танце.
– Ага… От такого «телевизора» мне скоро врачей вызывать придётся. Смотреть страшно — так и тянет вниз сигануть!
– Ну так падай! – сказал он серьёзно и показал рукой на один из пуфов.
Ирина осторожно опустилась в кресло; оно оказалось таким мягким, что она невольно охнула от неожиданности — но устроившись поудобнее поняла: ей здесь удивительно хорошо. Она почти лежала; перед глазами плясали снежинки за окном.
Михайло зажёг свечу и начал открывать шампанское.
– Ты что удумал?! Хочешь потом объяснять полиции про труп бабушки с дедушкой? Какое ещё шампанское?!
– Не паникуй раньше времени! Это без градусов — я внучку попросил принести специальное. Будем пить… ну и курить можно…
– Здоровье губить будем дальше… – добавила Ирина язвительно.
– Ай! Сколько бы здоровья ни осталось — его точно хватит до конца жизни… Это я тебе гарантирую!
– А я вот иногда думаю: хочу ли вообще жить дальше? Когда здоровье подводит — кажется: ну всё уже… конец близко… Молодым проще всё это переносить…
– Нет-нет, Ирочка! Тут ты ошибаешься! Старость дана нам как раз затем, чтобы осмыслить прожитое. Пока молоды — некогда задуматься о жизни всерьёз… а теперь самое время оглянуться назад…
Шампанское хлопнуло пробкой; рука Михайла дрогнула от неожиданности, но бутылку он удержал крепко:
— Ох!
— Осторожнее давай! Напугал меня!
— Аналитик от слова «налить», – усмехнулся он и начал разливать шампанское по чайным чашкам; пенилось оно весело и густо.
— Мне чуть-чуть налей только… Всё-таки спускаться потом придётся хоть оно и без алкоголя…
Они чокнулись за уходящий год; Михайло тоже устроился в кресле напротив неё — долго устраивался поудобнее среди мягкости пуфа:
— А мне вот хочется жить дальше… Несмотря ни на что хочется… Смотреть ещё пару зим на снегопады… видеть как внуки растут… как весной деревья оживают… Просто наблюдать жизнь вокруг… удивляться тому, как люди порой не замечают её красоты… Хочу вспоминать прошлое тоже…
Он повернулся к Ирине с хитрой улыбкой:
— Например вспоминать тот случай… когда ты меня «продинамила», как сейчас говорят молодые…
— Я?! Да ну тебя!.. Не помню совсем уже… Из-за чего мы тогда поссорились?
— Не помнишь?.. А я отлично помню: ты отказалась ехать со мной и ребятами встречать Новый год в сторожке на лыжах… хотела остаться дома с холодцом под «Голубой огонёк»… чтобы я тоже остался рядом…
— Правда?.. Совсем не припоминаю… Наверное потому что зиму никогда особенно не любила… мёрзнуть терпеть не могла… Расскажи лучше про себя: как жил?
— Да по-разному жил… долго рассказывать всё сразу нельзя… Сейчас вот прокручиваю жизнь в голове – стараюсь понять главное… Понимаю одно: больше всего было будней – работа да дом… Жена моя умерла год назад – скучаю сильно по ней… Дети выросли уже давно; теперь вот внучата радуют глаз…
Он вздохнул глубоко:
— Но знаешь что?.. Думаю теперь: именно это ведь самое важное было всегда – ради них жить да любить их всем сердцем… Потому сейчас нет у меня права жаловаться на старость свою… Ведь если бы мы не старели сами – дети наши никогда бы взрослыми не стали бы тоже…
Губы его слегка дрожали от волнения; глаза светились добротой под тёплым отблеском свечи…
— Старость-то ладно ещё бы пережили мы как-нибудь… Но болезни зачем нам такие даются-то?.. Михайло?..
