— Мам, что за ерунда?! Ключ не открывает! — Иван яростно дергал ручку двери, его голос гулко разносился по лестничной клетке.
— Ганна, откройте, пожалуйста! — подключилась Оксана, стуча кулаком в металлическую дверь. — Мы ведь договаривались!
За дверью послышались неспешные шаги и звон цепочки. Спустя мгновение дверь приоткрылась ровно настолько, насколько позволяла цепь. В образовавшейся щели показалось лицо Ганны — спокойное и даже немного торжественное.
— А зачем вам ключи от моей квартиры? — произнесла она негромко.
— Как зачем?! — вспыхнул Иван. — Мы же всегда заходили! Ты что, с ума сошла?
— Ганна, ну что вы творите, — прошептала Оксана, тревожно оглядываясь на приоткрытые двери соседей. — Мы же почти здесь живем, у нас тут вещи!
— Мои вещи находятся в моей квартире, — спокойно ответила Ганна. — А ваши где?
Иван потянул дверь на себя, но цепочка не поддавалась.
— Мама, ты издеваешься? Открывай сейчас же! У меня там документы лежат… да и вообще…
— Документы? — переспросила Ганна. — А деньги с моего счета — они тоже там?
Оксана побледнела и схватила мужа за руку.
— Иван, пошли отсюда. Поговорим с ней позже, когда она остынет.
— Да я как раз спокойна, дорогая, — с усмешкой ответила Ганна. — Спокойна как никогда за последние пять лет.
— Мам, ну хватит устраивать цирк! — повысил голос сын. — Мне завтра на работу, все рубашки у тебя!
— А мне завтра пенсию получать. И она тоже у меня. Только вот каждый раз, как вы приходите, она почему-то становится общей.
Из соседней квартиры выглянула Зоя, заинтересованная шумом.
— Ганна, что происходит? — спросила она вполголоса.
— Ничего особенного, Зоя, — отозвалась Ганна, не отводя взгляда из-за двери. — Просто решила: в шестьдесят два пора пожить для себя.
— Ты это всерьез? — голос Ивана дрожал от негодования. — Мы же семья!
— Семья? — задумчиво повторила Ганна. — А когда ты в последний раз поинтересовался моим самочувствием? Не о деньгах спрашивал и не о том, можно ли взять что-то из холодильника… А просто: как я?
Иван замолчал, не зная, что ответить. Оксана снова потянула его за рукав.
— Ганна, мы же не со зла… Просто привыкли к тому, что вы всегда рядом и готовы помочь.
— Помощь бывает тогда, когда об этом просят. А когда берут без разрешения — это уже другое, — голос за дверью звучал с горькой усмешкой.
— Да ничего мы такого не брали! — не выдержал Иван. — Картошку там какую-то, макароны!
— А двадцать тысяч с карты на прошлой неделе — это тоже макароны? — спокойно уточнила мать.
Наступила тишина. Даже Зоя замерла в дверях, прислушиваясь к разговору.
— Мам… мы же сказали, что вернем… — начал было Иван.
— Сказали, — кивнула Ганна. — Пять месяцев назад. Потом четыре. Потом три. А я все жду.
— Ну нет пока денег! — вспылил сын. — Кредиты, ремонт, ребенок растет!
— А у меня что растет? Задолженность? — впервые в голосе матери прозвучала жесткость. — Или вы думаете, что мне хватает моей пенсии?
Оксана попыталась вмешаться:
— Мы не знали, что вам тяжело… Вы никогда не говорили!
— А зачем говорить? — прищурилась Ганна. — Вы и так прекрасно знаете: получаю тринадцать тысяч восемьсот гривен. Коммуналка — шесть тысяч, лекарства — три, на еду остается четыре с натяжкой. И каждый месяц вы что-то просите.
— Но мы же возвращаем! — начал было Иван и тут же осекся.
— Когда именно? — спросила мать без эмоций.
Ответа не последовало. Только тиканье старых часов за дверью отсчитывало секунды затянувшейся паузы.
— Знаешь, Иван… — тихо произнесла Ганна. — Я вчера все подсчитала. За два года вы взяли у меня сто сорок семь тысяч гривен. Помнишь, с чего все началось?
Иван переминался с ноги на ногу.
— Мам… ну это же было…
— Это было тогда, когда Оксана была беременна, — перебила его мать. — Ты пришел весь растерянный и сказал: «Мам, нам не хватает на роды». Я тогда отдала все свои накопления. Семьдесят тысяч гривен. Помнишь?
Оксана опустила взгляд в пол с виноватым выражением лица.
— Ганна… мы ведь собирались…
Собирались, — кивнула та.
